— Суду все ясно, — пробормотал следователь и поднялся на площадку, где над обгоревшим трупом все еще поднимался слабый, прозрачный дымок. — Слушай меня, Семенов, — обратился он к оперативнику. — Сейчас ты садишься в мой «газик» и, не снижая скорости, мчишься в наше общежитие. Знаешь, где это?

— Я живу там! — почему-то обиженно воскликнул Семенов.

— На втором этаже, в двести пятой комнате обитает человек по имени Ваня…

— Это бывший бомжара, что ли?

— Почему же бывший! — на этот раз возмутился Зайцев. — Бомжи не бывают бывшими. Так вот… Ты хватаешь его в чем застанешь и срочно сюда. Город еще спит, дороги свободные — через двадцать минут будешь здесь вместе с Ваней. Вопросы есть?

— Через тридцать минут, — уточнил оперативник. — Бомжаре одеться надо… Не привезу же я его в простыне!

— Тоже верно, — пробормотал Зайцев. — Засекаю время. Заметь, не я сказал, что ты вернешься с Ваней через полчаса. И еще… — закончить свою мысль Зайцев не успел, поскольку внизу за оперативником Семеновым уже хлопнула дверца «газика».

Ваня неслышно поднялся на площадку через двадцать восемь минут.

— Здравствуй, капитан, — сказал он Зайцеву, который, безутешно подперев кулаком щеку, сидел на нижней ступеньке лестничного марша. — Что новенького в жизни?

— А, Ваня. — Зайцев поднялся. — Как видишь…

Ваня подошел к обгоревшему трупу, присел на корточки и некоторое время молча рассматривал то, что осталось от человека.

— Он ведь не из этого дома? — спросил Ваня, поднимаясь.

— Как догадался?

— Уже родня бы вокруг стояла… А если никого нет… Как же он, бедолага, попал сюда? Входные двери, как я заметил, с замками… Может, он и сгорел не здесь?

— Здесь, — твердо сказал Зайцев. — Еще дымится…

— Это не он, одежка тлеет.

— И еще… Видишь на двери черные полосы от его пальцев… Он, уже догорая, пытался достучаться в эту дверь… И по двери соскользнул вниз, на пол… Вот и остались полосы…

— Здесь и на кнопке звонка черные следы, — добавил Ваня. — Он звонил, видимо… Но ему не открыли. Увидели в глазок что-то страшное и отшатнулись в ужасе… А что они могли увидеть… Обгорелое человеческое лицо… Кто угодно отшатнется, — продолжал бормотать Ваня, в который раз обходя вокруг тела. — А ты бы, капитан, открыл?

— Да, — помолчав, ответил Зайцев. — Но сначала передернул бы затвор на пистолете.