Николка Старов».

«Дорогой мой Шампольон!

Ты зря беспокоишься. Вероятнее всего, Ларисины письма и впрямь где-то затерялись. С ней все в порядке, она устроилась работать гримером в кинокомпанию «Русское мувиз продакшн». Названьице, конечно, аховое, но зато ей платят солидные бабки, так что ни о чем не волнуйся, копай себе свои Мексики, Гватемалы и всю Центрально-африканскую Америку. Две недели назад мы вернулись из кругосветного плавания по Волге на теплоходе. «Мувиз» снимало фильм «Веселенькая каютка», и Лариса взяла нас на эти съемки, которые проводились во время плавания на теплоходе «Николай Таралинский» от Москвы до Астрахани и обратно. Мы вчетвером — я, Ардалиоша, Игорек и заменяющая тебя Лариса затеяли очередную Тягу под кодовым названием «Иранский терроризм». Твоя жена блестяще справилась со своей ролью. Впрочем, вот тебе подробное описание нашей террористической акции…[74] Так что, как видишь, мы тоже весело проводим время, хотя и не в таких экзотических странах, как ты. Всем очень не хватает тебя. Лариса о тебе только и говорит и не воспринимает ничьих даже шуточных ухаживаний. Сейчас ее кинокомпания готовится к съемкам очередного фильма, действие которого будет разворачиваться в нескольких странах Европы, так что Лариса, вероятно, в ближайшем будущем объездит полмира. И все благодаря Ардалиончику, который только что приехал ко мне в гости и просит передать тебе такие крепкие объятия, что вряд ли твои донкихотские косточки выдержат. Он, кстати, тоже намеревается ехать в турне по европейским странам с целью заключения каких-то таинственных контрактов с западными фирмами. Я так подозреваю, что он собирается организовать поставки волжской воды ветеранам Сталинградской битвы, сражавшимся на стороне вермахта, а также в «Дивизия адзуара». Он снова не пьет, и рожа у него уже начинает становится холеной. Сейчас мы едем с ним на какую-то презентацию, где я должен буду развлекать всех своими шаржами. Эдак я скоро войду в его фирму. Кстати, она теперь называется «Танте». Если учесть, что по-немецки «Tante» — «тетка», то нельзя не оценить сию вершину остроумия нашего главнокомандующего. Извини, что на этом заканчиваю письмо, но не знаю, когда теперь смогу его продолжить, а ты сам просишь, чтобы я послал его как можно скорее. Крепко обнимаю тебя и троекратно целую.

Федор Мамонин».

«Мюнхен, 14 октября 1991 года.

Дорогой Федя!

Несмотря на то счастье, что вдруг снизошло на меня, я не могу никак избавиться от чувства вины перед всеми вами — и перед Игорем, и перед Николкой, и перед тобой. Поэтому прежде всего становлюсь перед вами на колени и молитвенно прошу: простите старого дурака Ардалиошку!