§ 2. О неврозах

Есть на свете сила более могущественная, чем мигрень, и, к чести Франции, мы должны признать, что сила эта – одно из недавних изобретений парижского ума. Как все ценнейшие открытия в области наук и искусств, сделано оно гением, чье имя осталось неизвестным. Наверняка можно утверждать лишь одно: ипохондрия появилась во Франции не раньше середины прошлого столетия[483]. В то самое время, когда Папен пытался найти воде, обращенной в пар, применение в механике[484], некая славная француженка, имени которой мы, к несчастью, не знаем, научила свой пол искусству обращать в пар собственные флюиды. Флюиды, испаряющиеся в виде ипохондрии, оказывали столь чудесное воздействие, что навели человечество на мысль о существовании нервов; так, перебирая фибру за фиброй, ученые в конце концов создали неврологию. Эта восхитительная наука уже привела Филипса[485] и изобретательных физиологов к открытию нервного флюида и способов его циркуляции; быть может, в самое ближайшее время они выяснят, как и где он зарождается, как испаряется. Таким образом, благодаря ужимкам нескольких притворщиц мы в один прекрасный день проникнем, возможно, в тайну неведомой силы, которую мы уже не раз упоминали на страницах этой книги, – в тайну воли. Однако не будем отнимать хлеб у медиков-философов. Рассмотрим нервы и ипохондрию лишь в их связях с браком.

Наша «Физиология» испытывает гордое презрение ко всем медицинским классификациям, поэтому мы подразделяем неврозы (термин из области патологии, подразумевающий все заболевания нервной системы) на два типа в соответствии с тем, какую пользу извлекают из них замужние женщины.

Иначе говоря, мы утверждаем, что существуют:

1. Неврозы классические;

2. Неврозы романтические.

Классические недуги отличаются живостью и воинственностью. Пораженные ими страдалицы неистовы, как пифии, яростны, как менады, неукротимы, как вакханки; они – сама Античность.

Романтические недуги нежны и жалобны, как баллады туманной Шотландии. Они бледны, как юные девы, которых свели в гроб танцы или любовь. Они в высшей степени элегичны, они – сама северная меланхолия[486].

Черноволосая смуглая женщина с пронзительным взглядом, сухими губами и сильными руками, которая неистовствует, сотрясаемая конвульсиями, – воплощение классических неврозов, тогда как юная особа белокурая и белокожая олицетворяет неврозы романтические. Удел первой – нервы, удел второй – ипохондрия.

Частенько муж, вернувшись домой, застает жену в слезах.

«Что с тобой, мой ангел?» – «Со мной? Ничего». – «Но ты плачешь?» – «Плачу сама не знаю отчего. Мне так грустно!.. Такие облака, как сегодня, всегда предвещают какое-нибудь несчастье… Мне кажется, я скоро умру…» Тут она принимается шепотом толковать вам о своем покойном батюшке, о своем покойном дядюшке, о своей покойном дедушке, о своем покойном кузене. Она призывает все эти жалкие тени, она ощущает в своем организме ростки всех тех недугов, что свели их в могилу, она сносит все терзавшие их боли, сердце ее готово выскочить из груди, а селезенка вот-вот лопнет… Вы самодовольно думаете: «Я знаю, в чем тут дело!» – и пытаетесь ее утешить, но перед вами женщина, зевающая во весь рот, жалующаяся на боль в груди, то и дело заливающаяся слезами и умоляющая вас оставить ее, дабы она могла без помех предаваться меланхолическим воспоминаниям. Она поверяет вам свою последнюю волю, описывает собственные похороны, опускает сама себя в могилу и осеняет эту могилу зелеными ветвями плакучей ивы… Собравшись пропеть радостную эпиталаму, вы обнаруживаете перед глазами мрачную эпитафию. Вы робко пытаетесь утешить не что иное, как Иксионово облако[487].