Именно с помощью этого страшного оружия жена ваша станет изгонять вас из супружеской постели. Госпожа Шенди не имела в виду ничего дурного, когда напомнила отцу Тристрама о незаведенных часах[495], ваша же супруга нарочно будет перебивать вас вопросами сугубо практическими. Там, где прежде царствовали движение и жизнь, воцарятся покой и смерть. Любовная сцена превратится в сделку, которую будут долго обсуждать и едва ли не заверять у нотариуса. Впрочем, на других страницах нашей книги мы не раз доказывали, что ясно видим комизм иных переломных моментов супружеской жизни, а потому на сей раз позволим себе пренебречь всеми теми забавными нелепостями, какие наверняка разглядела бы муза Вервилей и Марциалов[496] в коварстве женских ужимок, в оскорбительной дерзости женских речей, в цинизме иных ситуаций. Смеяться здесь было бы слишком грустно, хотя грустить – слишком смешно. Если женщина доходит в супружеской жизни до подобных крайностей, значит, между нею и ее мужем пролегла пропасть. Однако иные женщины от природы так обаятельны, что сохраняют некое тонкое и комическое изящество даже в препирательствах с мужьями; у этих особ язык, по выражению Сюлли, так хорошо подвешен[497], что любые причуды, любые насмешки сходят им с рук и не отвращают от них сердце супругов.

Есть ли на свете мужчина, чья душа столь вынослива, а любовь столь пылка, что он и после десяти лет супружеской жизни будет упорствовать в своей страсти к женщине, которая его больше не любит и ежечасно ему это доказывает, которая отвращает его от себя, осыпает колкостями, изводит капризами, нарочно грубит ему, жалуется на бесконечные болезни и, ради того чтобы муж от нее отступился, попирает даже законы элегантности и опрятности и не боится показаться бесстыдной? Все это, сударь мой, тем более ужасно, что

XCII

Любовникам целомудрие неведомо.

Здесь мы спускаемся в последний круг брачного ада, подходим к концу божественной комедии супружества.

Есть нечто ужасное в положении замужней женщины, которую беззаконная любовь заставляет презреть обязанности матери и жены. Как превосходно объяснил Дидро[498], неверность для женщины – то же, что безверие для священника, а именно – подлая измена собственному долгу; это тягчайшее преступление против законов общества, ибо она толкает женщину на все прочие злодеяния. В самом деле, либо женщина оскверняет свою любовь, продолжая жить с мужем, либо она разрывает все узы, связывавшие ее с семьей, дабы всецело принадлежать любовнику. Единственное, что может оправдать изменницу, – это безмерность ее любви.