Впрочем, разве благородная и великодушная натура юного холостяка знает всего одно-единственное средство искупить свою вину перед супругом? Однажды на моих глазах любовник вознаградил минотавризируемого им мужа с самой великой щедростью, какую только можно вообразить.

Жарким летним вечером 1817 года один из двух сотен молодых людей, которых мы доверчиво именуем нашими друзьями, во всем блеске своего скромного великолепия переступил порог кафе Тортони[516]. Очаровательная, одетая с безупречным вкусом молодая женщина, только что давшая согласие посетить один из прохладных будуаров, освященных модой, вышла из элегантной коляски, которая остановилась на бульваре, с аристократической непринужденностью вторгнувшись во владения пешеходов. Юный холостяк вел под руку свою владычицу, а следом шел муж, держа за руки двух прелестных ангелочков. Любовники, куда более проворные, нежели отец семейства, первыми вошли в кабинет, указанный мороженщиком. Супруг же, проходя через общую залу, толкнул некоего денди, а тот принял это за величайшее оскорбление. Завязалась перепалка, становившаяся с каждой минутой все более опасной по причине взаимного ожесточения спорящих. Денди уже готов был совершить поступок, недостойный уважающего себя человека, когда в дело вмешался холостяк; он остановив руку юнца, застал его врасплох, смутил, ошеломил; он был великолепен. Он совершил то, что лишь намеревался сделать обидчик, произнеся при этом одно-единственное слово: «Сударь?..» Это «Сударь?..» стоило самых прекрасных из слышанных мною речей. Казалось, юный холостяк хочет сказать: «Этот отец семейства принадлежит мне; коль скоро я завладел его честью, мне за него и заступаться. Я знаю свой долг, я замещаю его и буду драться вместо него». Восхитительно держалась и подруга холостяка! Бледная, растерянная, она схватила за руку мужа, который никак не мог успокоиться и замолчать, и, не говоря ни слова, увлекла его вместе с детьми в коляску. Она принадлежала к числу тех великосветских женщин, которые, сколь бы сильные чувства они ни испытывали, никогда не погрешат против правил хорошего тона. «Ах, господин Адольф!» – вскрикнула молодая женщина, когда ее друг с довольным видом уселся на сиденье коляски. «Пустяки, сударыня, это один из моих приятелей, мы с ним обнялись…» Тем не менее назавтра отважный холостяк получил удар шпагой, подвергнувший опасности его жизнь и заставивший его полгода проваляться в постели. Оба супруга выхаживали его самым трогательным образом. Вот это награда!.. Через несколько лет после этого происшествия старый дядюшка мужа, расходившийся с бесстрашным холостяком во взглядах и затаивший на него обиду после одного политического спора, задался целью выжить самозванца из дома. Старец дошел до того, что поставил мужа перед выбором: либо тот указывает бесцеремонному холостяку на дверь, либо лишается права на наследство. Тогда почтенный негоциант – ибо наш герой был биржевой маклер – воскликнул: «Нет, дядюшка, вам не удастся заставить меня выказать столь черную неблагодарность!.. Да этот юноша по первому моему слову отдал бы за вас жизнь!.. Он спас мою репутацию, он готов пойти за меня в огонь, он избавляет меня от забот о жене, он доставляет мне клиентов, он устроил мне почти все дела, связанные с займом Виллеля…[517] я обязан ему жизнью, он отец моих детей… Такое не забывается!..»