Там был совсем сумрак, потому что единственное окно выходило куда‐то между

стенами. Пришлось зажечь свет, и он заиграл на разноцветных обрезах переплетов за

стеклами книжных шкафов. На столе стоял телефон.

Выбравшись обратно в прихожую, Вася вздохнул свободнее и по инерции заглянул в

дверь направо. Вот здесь‐то солнце играло вовсю, и тюлевые занавески на

окнах не в силах были хотя бы ослабить его. Трюмо, перед которым толпились

флаконы и коробочки, весело отражало светлые стены и голубые спинки кроватей.

Кроватей было две, сдвинутых вместе и накрытых одним огромным одеялом, какого

Вася и не видывал.

‐ Мы тут спать будем? ‐ спросил он, преодолевая подозрение, что вовсе не для

детей бывают такие одела и такие флаконы с коробочками.

И уже не был неожиданным папин ответ:

‐ У вас своя комната есть, отдельная.

‐ А кто тут спит?

‐ Тут Роза спит.

‐ Какая Роза? ‐ медленно спросил Вася, ничего не понимая, но чувствуя себя опять в

дурманном полусне от которого не очнешься в своей родной новосибирской

комнатке.

Папа помедлил с ответом, кажется, долго медлил, прежде чем сказал:

‐ Разве мама тебе ничего не говорила?