которой бывает всякое

‐ Что дальше делать будем? ‐ скучно спросила тетя Роза.

Под сдвинувшимися лямками ее сарафана на смуглых плечах виднелись полоски

незагорелого тела. Она все таки была непропорционально сложена: плечи полные а руки

ниже локтей худые, резкие. Папа возле нее стоял стройный, ладный, в украинской белой

рубахе расшитой по отложному вороту и по середине груди.

‐ Может, я в биллиардик погоняю? А? ‐ заискивающе спросил он, будто мальчишка

отпрашивался у родительницы.

‐ Пожалуйста! ‐ дернула плечами Роза и пошла к дому.

‐ Подожди, ‐ сказал папа. ‐ Я же так‚ согласовать хочу. Можно и не биллиард. Ты, Вася, за что стоишь?

Единственное, что привлекало тут‚ конечно, биллиард. Но разве сыграешь в

воскресенье, да еще когда взрослые малознакомые, не то, что на Басандайке.

‐ Я поеду! ‐ сказал Вася.‐ Сейчас ребята на речку пошли.

Этим летом Вася жил независимо. Он отказался и от поездки с матерью, и от

отцовского санатория. Мама с Элькой уехали на тот, а Вася остался сам по себе. Он еще

целиком зависел от родителей и должен был всякий раз выпрашивать даже пятнадцать

копеек на кино. Но внутренне он уже не нуждался в них, не тосковал, как прежде, если не

видел их в урочный час. Уже вовсю шел в душе необратимый процесс самоопределения.

‐ Привет, ‐ сказал Вася, ставя ногу на педаль.

‐ Приветик, ‐ отозвался папа.