Что означала сия престранная пантомима? Неужели Гиллель тоже уехал?

Я нарисовал еврейскую ратушу. Глухонемой решительно мотнул головой.

   - Стало быть, Гиллеля там уже нет? То же движение головой.

   - Где же он?

Яромир повторил пантомиму со спичкой.

- Никак сказать желает, что пан исчез, - вмешался в раз говор оживший после шнапса дворник, который все это время с интересом следил за нами, и, довольный собственной сообразительностью, добавил назидательным тоном: - И теперя них-то, ни одна живая душа, не могёт, стал быть, знать, куды он делся...

Мое сердце судорожно сжалось: Гиллель пропал! Теперь я один на всем белом свете... Все поплыло у меня перед глазами.

- А Мириам?

Моя рука так сильно дрожала, что я долго не мог нарисовать портрета девушки.

Вновь последовал фокус со спичкой.

- Тоже бесследно исчезла?

Очевидно поняв мой вопрос, глухонемой кивнул.

Громко стеная, я вскочил и в отчаянии стал метаться по крошечной зале; трое солдат недоуменно переглянулись.

Пытаясь меня успокоить, Яромир всем своим видом давал понять, что ему известно кое-что еще: склонив голову на руки, он явно изображал спящего.

Покачнувшись, я схватился за стол.

- Ради Христа, неужели она мертва?!

Мотнув головой, Яромир вновь склонил ее на руки.

- Больна? - Я нарисовал пузырек с лекарством. Досадливо махнув рукой, калека опять изобразил спящего... Занимался рассвет, один за другим гасли газовые рожки, а я

все еще не мог понять, что хотел сказать глухонемой.

С вопросами я к нему уже не обращался - сидел и думал, думал...