Недоуменно покосившись на меня, антиквар вернул мне часы - он, конечно, решил, что я говорил о них...

Пустынными ночными переулками я шел куда глаза глядят, пересекал вымершие, впавшие в забытье площади, проходил мимо погруженных в глубокий сон домов и, хотя других провожатых, кроме мигающих фонарей, у меня не было, нисколько не сомневался, что иду правильно: сам не знаю почему, но меня не оставляла мысль, что антиквар на прощание все же успел сообщить мне, где живет безымянный часовщик, - там, за невысокой стеной, окружающей старинный парк с печальными, погруженными в свои думы вязами, я и найду его. Как, неужели он не говорил, что только безумный старик может вернуть к жизни мой скоропостижно скончавшийся хронометр? Наверное, иначе откуда бы я это узнал!

Должно быть, и путь к нему описал, да так подробно, что я шел как во сне, даже не особенно задумываясь, куда несут меня ноги, похоже преотлично знавшие сей таинственный маршрут, - они вывели меня за черту города, и предо мной простерлась белая призрачная дорога, которая меж благоухающих лугов убегала в бесконечность.

Впившись в мои пятки, за мной волочились две черные змеи, не иначе как яркое лунное сияние выманило их из земли. Похоже, это они исподволь отравляли меня ядом сомнения: ты никогда его не найдешь, ведь сотни лет прошли с тех пор, как он покинул сей мир...

Чтобы отделаться от них, я резко свернул влево на боковую тропу, и там уже моя тень тут как тут - вынырнула из-под земли и мигом проглотила коварных гадов. Явилась, чтобы

проводить меня к месту, смекнул я, и глубокий, нерушимый покой сошел в мою душу при виде того, как уверенно и целенаправленно, не отклоняясь ни вправо, ни влево, бежала она предо мной; я не сводил с нее глаз, довольный, что не надо следить за дорогой. Мало-помалу мной вновь овладело то неописуемо странное чувство, которое испытывал еще ребенком, когда сам с собой играл в придуманную мной игру: зажмурив глаза, твердым шагом шел я вперед, не думая о том, упаду или нет, - это было как разрешение от всякого земного страха, как ликование устремленной к небу души, как обретение бессмертного Я, и тогда со мной уже не могло случиться ничего плохого.

И тотчас холодный, исполненный ядовитого скепсиса рассудок - этот заклятый враг, которого каждый смертный носит в себе, - отступил от меня, а вместе с ним и последние сомнения, что я не найду того, кого ищу...

Наконец, после долгого-долгого странствования, моя тень устремилась к широкой глубокой канаве, тянувшейся вдоль дороги, и, шмыгнув в нее, оставила меня в одиночестве... Так, судя по всему, я у цели. Иначе зачем бы моей черной провожатой меня покидать!