И вдруг наступила мертвая тишина... Актиния!

Все взоры обратились к забытой красотке, и - о ужас! - ее, должно быть, хватил удар: несчастная не могла шевельнуть ни рукой ни ногой. Раскинув безжизненно повисшие щупальца, она тихонько всхлипывала...

Выпустив из заднего прохода струю воды, кальмар, надувшийся, как индюк, от сознания собственной значимости, степенно перенесся к парализованной прелестнице и подверг ее тщательному осмотру. Специальной галькой старик долго и обстоятельно простукивал каждую щупальцу, проверяя рефлексы, потом даже несколько раз кольнул безвольно-дряблое тело иглой морского ежа - ни малейшей реакции.

   - Гм, гм, рефлекс Бабинского, нарушение пирамидных путей, - глубокомысленно изрек он наконец и быстро провел острым краем своего плавника крест-накрест по животу пациентки, потом, не спуская с нее пронизывающего взгляда, с достоинством выпрямился и объявил диагноз: - Склероз бокового нерва спинного мозга... Гм... паралич, господа... Жаль, жаль... Да-с, славная была плясунья...

   - Но как ей помочь? Или вы думаете, она безнадежна? Ну помогите же, помогите ей, а я пока сбегаю в аптеку! Нельзя же допустить, чтобы такой талант угас навеки! - вскричал пылкий морской конек, плененный красотой поверженной танцовщицы.

   - Помочь?! Милостивый государь, да вы никак с ума сошли! Вы что же, думаете, я для того изучал медицину, чтобы лечить болезни? - Оскорбленный в лучших чувствах кальмар чуть не лопался от возмущения. - Сдается мне, что вы, милостивый государь, перепутали меня с деревенским цирюльником, или же вам угодно посмеяться надо мной? Эй, как бишь тебя, окунь, что ли, помоги мне подняться... Ноги моей больше не будет в этом захолустье!

Присутствующие, соболезнуя бедной актинии, тяжко вздыхали: «Не правда ли, как ужасна и непредсказуема наша жизнь, когда с тобой в любой момент может случиться все что угодно?» - и поспешно расплывались в разные стороны.

Вскоре место недавнего столпотворения опустело, и лишь бестолковый окунь, бормоча под нос нечто нечленораздельное, вновь и вновь возвращался и с озабоченным видом оглядывал песок, как будто искал какую-то забытую вещь...

На дне морском царила ночь. Бледное свечение, о котором никто ничего не знал, ни откуда оно приходит, ни куда исчезает, призрачной вуалью парило в сумрачных водах, но так устало и так печально мерцало оно, что казалось, никогда больше не вернется в непроглядно темные глубины.

Несчастная актиния, простертая в неподвижности, с горькой тоской смотрела ему вслед, когда оно медленно-медленно восходило к поверхности моря. Вчера в это время она уже давно спала, свернувшись клубочком в своей уютной норке. А сейчас?