Экипаж меж тем ехал заброшенным парком, и в окно были видны то остовы старых оранжерей, то белые фигуры древних богов и нимф, то столбы беседок, крыши коих давно рухнули, то причудливые берега фигурных прудов. Наконец кони встали.

- Ну, сударь мой, Михайла Иваныч, приготовьтесь, беседа будет нелегкая, - сказал Иван Иванович. - Генерал наш зол на вас неимоверно, его князюшка настроил. Вам же следует одно ему толковать - что о князе он может более не беспокоиться, что князя, может статься, сыщут, когда пруды будут спускать и чистить, а может, и вовсе никогда, Господь милостив, и такое случается… Идите, Михайла Иваныч, идите, князь вам более не нужен, а генерал-то как раз и нужен, ведь без него вас господин Пугачев и слушать не станет…

Мишель, выйдя из экипажа, постоял несколько, держась за дверцу, свежий воздух был для него уже противоестествен, и Тереза, взяв его под руку, раз или два удержала, когда он делал стремительные и головокружительные первые шаги. Но потом походка наладилась, и Иван Иванович повел по аллее к домику, невзрачному домику в два жилья, и Тереза даже удивилась - как нетерпелив Мишель…

Показалось было ей прежнее - словно не сама она идет, а некая сила несет куда-то ее спящее тело, заставляя для видимости перебирать ногами, а душа ее напрасно возражает и, пребывая в оцепенении, пытается проснуться. Странная мысль, мысль из давнего времени, достойная чумного года, образовалась вдруг - ведь так же идут, пожалуй, на эшафот, понимая, что впереди погибель, но не в силах прекратить это движение тела, этот равномерный шаг, это стремление плоти следовать приказанию.

Вдруг она поняла - нечто похожее происходит и с Мишелем. Он тоже видит в этой странной поездке какую-то глубоко скрытую фальшь, но его тащит вперед по заросшей дорожке не приказ, а некая слепая блажь, ослушаться которой он не в силах.

Навстречу вышел пожилой человек в старом пехотном мундире, поклонился.

- Что он? - спросил Иван Иванович. - Угомонился?

- Ругаться изволит, ваше сиятельство… - начал было человек, да осекся.

- Молчи, дурак, - беззлобно сказал Иван Иванович. - Входите, сударыня, входите, сударь, простите, что тут нечисто. Он наверху, в горнице, там для него все устроено, мои людишки постарались. Ступайте же к нему оба.

И тут Тереза проснулась.

- Я не пойду! - воскликнула она и потянула Мишеля за руку - прочь отсюда, прочь от этого низкого крыльца, от облупившейся двери, от десятилетиями не мытых окон.

- Не кобенься, сударыня. Не то тебе же хуже будет, - ласково произнес Иван Иванович. - Государь-то новый, поди, не пожелает, чтобы ему заведомый карточный шулер служил. Я поглядел на вексельки-то, кому даны да когда подписаны. А про то, как обер-полицмейстер в Кожевниках французских шулеров ловил, и до нас в Санкт-Петербурге вести дошли. Ступай в дом да гляди, чтобы кавалеры меж собой договорились!