- Пригласили его куда-то, - сказал, подходя, Левушка и продолжал, плетя в воздухе руками узоры и придав голосу томность: - Я, сударь, от тебя падаю! До того ты неважен и развязан в уме. Ты уморил меня, и это ничуть не славно. Напрасно полагаешь, будто мы темны в свете. У тебя у самого-то от твоих шалостей еще не сделались ваперы и теснота в голове?

- Ого! - только и мог вымолвить Архаров.

Недоросль сперва разинул рот, затем лишь кивал, соглашаясь с каждым высказыванием Левушки лишь потому, что это были словечки из наречия вертопрахов и вертопрашек, - смысл же был для него весьма не комплиментарен.

- Ну так куда ж ты, сударь, с тетушкой своей собрался? - повторил свой вопрос обер-полицмейстер. - Отвечай не кобенясь.

- Домашний спектакль смотреть, - уныло отвечал Вельяминов. - И без того все лето сижу в этой Москве при тетушке, словно монах какой, ни тебе собрания, ни маскарада… раз в кои веки на театре модную пиесу ставят, так и туда не попаду!…

- А что за пиеса?

- Сумарокова сочинение. Сказывали, отменная слезливая трагедия, да мне теперь хоть трагедию - я и тому рад! - признался Вельяминов, видя, что Архаров вроде бы не расположен возмущаться или читать нотации. - Может, после хоть дивертисмент покажут, с пением? Так, ваша милость, Николай Петрович, отпустите, ради Бога! Мне же за тетушкой ехать, она браниться станет!

- Тоже, поди, до театра охотница? - полюбопытствовал Архаров.

- До слухов она беспримерная охотница, - честно признался недоросль. - Донесла ей какая-то подлая баба, что я будто бы пьяный был третьего дня домой привезен без памяти… До теперь-то и напиться негде, все сидят по домам, никаких развлечений, ни собраний, ни концерта домашнего! А тетушке охота с кузинами повидаться, они тоже званы, она ведь редко выезжает…

- И в котором же часу следует вам быть в Лефортове? - вполне дружелюбно осведомился Архаров. Хотя Лефортово пока еще не упоминалось…

Недоросль повернулся, чтобы разглядеть стоящие за его спиной большие часы.

- Не трудись, сударь, - сказал Левушка. - Они встали. Восемь кажут без четверти, а утра или вечера - сам изволь решать.

- Кель дьябль! - заорал Вельяминов, вскакивая. - Терешка, пьяное рыло, завести забыл!

Архаров неторопливо добыл карманные часы.

- И четырех пополудни еще нет, - сказал он.

- Так в пять начинают!

- Когда же в такую рань начинали? - удивился Левушка.

- Да по мне - хоть спозаранку! - едва не плача, отвечал Вельяминов. - В кои-то веки дистраксьон, приличное собрание, именной инвитасьон, бомонд, все модные женщины, а я?…

- Не смею мешать, господин Вельяминов, - произнес Архаров, вставая. - Собирайтесь поскорее. В иной раз встретимся. Идем, Тучков. Пусть не треплют языками по Москве, будто бы обер-полицмейстер зверь и моветонная харя.