Сон запустил в явь свои длинные туманные щупальца, как баба пальцы в вязкое тесто, явилось несколько лиц, претендующих на дьявольскую сущность, и доводы их были безупречны по особой сложной логике сна. Архаров вдруг осознал это и, несмотря на усталость, стал из теста выкарабкиваться.

Тут-то и вспомнился черт с оплеухами!

Явственно вспомнился - два спятивших мужика о нем толковали, и это были крепостные… дай Бог памяти, чьи?… Черт гонял их оплеухами, а потом улетел. Возник же он… точно, он возник возле Брокдорфа, треклятого голштинца. Год назад, чуть поболее. И был загадочным образом связан с заговорщиками.

Приказав себе не забыть о нем, Архаров наконец позволил не только телу, но и душе расслабиться. Зевнул и уснул.

Проснувшись в девятом часу, он первым делом послал за Шварцем. Он знал, что немец любит вставать рано и идет на службу не прямиком, как шел бы всякий торопящийся человек с Никольской на Лубянку, а медленно, сворачивая в переулки, порой вообще забредая в торговые ряды - за пряниками. Но к этому времени Шварц уже наверняка дошел до Рязанского подворья, выслушал новости и занялся подвальными делами.

Никодимка, выслушав приказание, пообещал, что тут же отправит за немцем конюшонка Павлушку, и спросил, угодно ли их милостям Николаям Петровичам допустить до себя Орехова с Арсеньевым.

– Какой еще Орехов?

– С ваших милостей дозволения, Ваня Носатый.

– Он что, у меня тут?

– Ночью явились, добычу приволокли. Ждали наверху, ждали, видать, заснули, потому что не шумят.

– Поди за Ваней. И кофею мне изготовь крепчайшего! А что господа Тучков и Лопухин?

– Их милости до полусмерти в машкерадах уплясаться изволили! Спят, голубчики сердечные, и хорошо коли к обеду проснуться соблаговолят. Спиридон сейчас их башмачки чистить хотел, так чуть не плачет - впору, говорит, выбрасывать, до того уплясались!

– Потом съездишь со Спирькой к купцу Аинцеву, покажете ему стоптанные туфли, пусть новые даст. Пошел вон.

Аинцев, купец и промышленник, был пойман на неблаговидных делах - продавал обувь московской работы за немецкую и французскую. Но его производство кормило с полсотни человек, все - вольные и семейные. Архаров подумал и не стал давать делу ход, только обязал голубчика впредь так не чудесить. А поскольку мастера у промышленника были хорошие, обер-полицмейстер и сам не брезговал спосылать порой за туфлями. О плате и речи быть не могло - коли бы он вздумал платить, купец бы понял, что вышел из фавора, что нажил врага, и пошел мылить себе веревку.

Ваня спустился немедленно.

– Ваша милость, приказание исполнено, - гнусаво доложил он. - Господин де Берни схвачен. А поскольку ночью его добыли, то привезли сюда… приказано было - спешно, стало быть, на часы не поглядели…