Дуня подошла, но подошла медленнее, чем полагалось бы, Архаров уже достаточно знал ее телодвижения и телесные ответы на его предложения. Тревога сдернула его с кресла, заставила поджаться, как если бы запахло хорошей дракой.

– Сударыня, - позвал Архаров. - Раз уж вы ко мне пробрались - не стесняйтесь, откройтесь и свое дело внятно изложите.

О таком способе решения важных дел его предупреждали: невелика наука сунуть рубль камердинеру, забраться в спальню к холостому чиновнику и под одеялом добиться того, на что в служебном кабинете ответ возможен один: нет, и ни за какие коврижки!

В полицейской конторе сейчас набралось сколько-то сыскных расследований, в которых были замешаны пускай не самые знатные московские семьи, но весьма почтенные. Да еще озабоченный праздником на Ходынском лугу Архаров отложил все иные дела на неопределенный срок. Неудивительно, что дамы уже ночью в спальню забираются.

– Что же вы, сударыня? - спросил он.

И тут она сделала два шага ему навстречу.

Как он мог по этим шагам, по наклону стана, по манере держать голову догадаться?… Не мог - и все же его озарило. Именно озарило - и, как от вспышки яркого света у иных пропадает зрение, у него пропала способность мыслить. Он осознавал только, что перед ним - Тереза, что она прибежала сама, прямо в спальню, и более тут толковать не о чем.

Архаров не знал, что способен без единого слова наброситься на женщину и взять ее, как дикий зверь - свою самку. Даже навещая своден в столице, он считал долгом хотя бы сказать пару слов исполняющей свое ремесло девке. Даже приказывая Настасье прийти в спальню, он что-то говорил, пока оба укладывались в постель. Желание затмило рассудок - были он и она, мужчина и женщина, и единственным смыслом их существования казалось слияние, полнейшее, беззаветное, безрассудное, бездумное и безоглядное, столь же естественное и неудержимое, как слияние двух бурлящих и торопливых вешних ручьев в один.

Каждый мужчина, даже имеющий чрезмерно высокое мнение о своих способностях, все же приблизительно знает свои границы и пределы. Знал их, понятное дело, и Архаров. Но этой ночью пределы отсутствовали - растворились, сгорели! Он не удивлялся, он просто жил - как если бы, плавая в море, был то вознесен на гребень высокой волны, то вместе с ней низринулся к самому дну, а потом взлетел снова. Ему совершенно не был нужен отдых - да и ей тоже, потому что ни разу она не уклонилась от его решительных атак.

Сон одолел их - обоих разом…

Никодимкин потупленный взгляд при вопросе о фрыштике несколько смутил Архарова - да и кто не смутится, обнаружив, что спал прямо в камзоле, в чулках, при этом в полуспущенных штанах…