В этом было какое-то особое, скверное наслаждение, игра в умирание затягивала, и казалось странным, что тело не желает участвовать в этих затеях души, все еще с охотой принимая еду, питье и даже редкие ласки.

И вот теперь, когда Терезе грозили тюрьма и суровая кара за убийство, жажда смерти покинула ее наконец. Она очнулась. Разум проснулся и взял власть в свои незримые руки. Найдя сперва спасение в архаровской постели, она собралась с силами - и, стоя неподвижно, соображала, как же ей спасаться дальше. Прежде всего - покинуть этого человека, покинуть и забыть. Забвение - вот что отныне спасительно. Затем - бежать из Москвы. Жив ли Мишель, умер ли - неважно, удобнее думать, что он жив и нужно скрыться, чтобы вновь не подпасть под его власть.

Тереза вздохнула и, пятясь, вышла из архаровской спальни.

Наверху ей никто не попался, внизу же дворня старательно делала вид, будто не замечает женщины, низко наклонившей голову, чтобы нависший капюшон скрыл лицо, и пробегающей от лестницы к сеням.

Мишеля в переулке не оказалось - ни живого, ни мертвого.

Это было ответом на безмолвную мольбу Терезы - пусть он будет жив, пусть отделается царапиной и пусть никогда более не попадается на ее жизненном пути! Сейчас она твердо знала, что удар ее был слабым и неточным.

Тереза вышла на Пречистенку. Останавливать раннего извозчика не стала. Ей хотелось на ходу обдумать свое положение, да и неизвестно - не донесет ли извозчик полицейским о даме в накидке, если Терезу начнут по-настоящему искать.

Утренняя прохлада ей понравилась. Она внушала ощущение, будто Тереза проснулась в каком-то ином времени, где ей не полагалось службы в доме Ховриных, знакомства с Мишелем и всех вытекающих отсюда неприятностей. Возможно, в этом времени была еще жива сестра Мариэтта, а чума еще только собиралась нагрянуть в Москву…

Мариэтта!…

Тереза поняла, что ей сейчас следует сделать. Мариэтта умерла от чумы, но семейство, в котором она служила, уцелело. Вот где помнят младшую сестру красивой учительницы. Ведь она прожила там несколько лет, играла с барышнями, хозяйка дома дарила ей кружевные рукавчики и ленточки. Вот где дадут на первое время приют, помогут продать хотя бы жемчужную нить, порекомендуют в хороший дом - смотреть за подрастающими девочками. Всякая сельская помещица норовить взять в дом французскую мадам, но не кого попало, а с приличной рекомендацией. Уехать из Москвы туда, где можно просто жить, трудиться, копить деньги на возвращение во Францию - что может быть лучше?

И вдруг возник в памяти коротенький, совсем простенький менуэт Рамо, который она играла совсем девочкой, самый подходящий для испорченных плохим преподавателем учениц, чтобы начать заново…