– Сделай милость, постой тут с моей девкой, - попросила Марфа. - Мне зайти надобно всего на минуточку, отдать да взять, а она, сам видишь, ревет белугой, расспросы начнутся… Постой, а? Негоже девке молодой одной посреди улицы торчать. А я единым духом. А ты гляди мне!

Это относилось к девке.

Устин крайне редко беседовал с молодыми особами своего пола и понятия не имел, как это делается. В Дуньке он видел грешную душу, не более, и откровенно побаивался ее женской сути. Блудниц он знал исключительно по сценам в Священном Писании и очень смутно представлял их богопротивную деятельность. Попросту говоря, Устин еще не ведал, каково с бабой в постели, да и ведать не желал - надеясь когда-нибудь на старости лет уйти в обитель, он берег свое целомудрие. При виде красивого румяного личика он тут же опускал глаза.

Этим и объяснялось, что он не сразу признал в заплаканной девке Наташку, которую не раз и не два видел у Марфы.

Устин встал на приличном расстоянии - вроде как и при девке, но пусть все видят - дурных намерений не имеет. Она же и вовсе повернулась к нему спиной - ей было стыдно за слезы и сопливый нос.

Устин вздохнул - увидят архаровцы или десятские, шуток потом не оберешься.

Наконец девка громко вздохнула и искоса на него поглядела, прикрывая рот вышитым платочком.

Кого другого этот быстрый взгляд больших голубых глаз и взволновал бы неумеренно. Кто другой и вообразил бы, каково распускать недлинную, но удивительно густую светлую косу, схваченную сейчас внизу тяжелым старинным косником с кисточкой. Кто другой приметил бы, что девка под темно-красным топорщащимся сарафаном уже налилась, как яблочко, и в свои неполные шестнадцать созрела для ласки… Кто другой - да не Устин!

Зато она его узнала и покраснела.

Устин неверно понял причину румянца. Он решил, будто Наташке неловко, что ее все видят посреди улицы с кавалером.

– Ты, сударыня, потерпи, сейчас Марфа Ивановна придет, - сказал он любезно, однако глядя мимо девичьих глаз.

– Да хоть бы и вовсе не приходила… - отвечала Наташка. - Господи, куда ж деваться-то?…

Этот отчаянный вскрик смутил Устина.

– А что за беда? - спросил он, охваченный внезапной и очень острой тревогой.

– Да то и беда, что она меня… просватала…

– Так коли просватала - радоваться надобно, честный брак для девицы - это спасение. Ибо сказано про жену, что спасется через чадородие, - бойко заговорил Устин, уверенный, что сейчас вот успокоит расстроенную Наташку, а это - доброе дело, глядишь - и зачтется. - Через святой венец благодать нисходит…

– Какой венец?! Какой венец?!. - и девка снова заплакала.