— Всю зиму хворает. У нас ведь страшно сыро.

Она окинула взглядом комнату, словно ища подтверждения своим словам. В углу над рейкой для картины темнела полоса, но запыленная голая лампочка под лепной розеткой потолка так тускло освещала комнату, что понять, сырость это или тень, было невозможно.

— Твой отец вернется утром. Приходи.

Плач ребенка, боязнь, что он снова проснется, видимо, женщину ожесточили. Она отступила, давая им дорогу. Мик и Карен продолжали стоять, растерянно глядя друг на друга. Наконец Карен заговорила, она была совсем смущена и не подымала глаз.

— Нам некуда ехать. Я надеялась переночевать у отца.

— Переночевать здесь?

— Я думала, он один.

— Но у нас тесно, где же вам ночевать? У нас только эта комната и соседняя.

Карен горестно покачала головой.

— Пойдем лучше, Мик.

Мик уже открыл дверь, и тут женщина оглянулась на камин. Она забыла, что унесла часы в спальню.

— Который теперь час?

Мик и Карен посмотрели на свои часы. Мик опять запамятовал, что его часы сломаны.

— Двадцать минут первого, — сказала Карен.

— Куда же вы поедете?

Карен задумалась, потом пожала плечами.

— Не знаю… Попытаемся где-нибудь снять комнату.

Мик держался за дверную ручку.

— Мы правда не знаем, куда идти. Мы ведь здесь впервые.

Женщина молчала, и Мик с Карен решили, что она думает, куда бы им посоветовать пойти.