— Как же! — засмеялся Новицкий. — Ванька-Каин!

— Вот-вот. Просил разрешения... Что делать, неважно; как всегда — деньги. Я отказал. Он предложил мне половину дохода. Я его выгнал. Он у порога остановился, обернулся и говорит: я думал, что пришёл к племяннику мелика Шахназарова, а оказалось... Продолжать побоялся, но я его понял. Решил уколоть меня тем, что отец был всего лишь медником. Знаешь, Новицкий, лет пять назад я бы его, наверно, убил. Теперь только ответил спокойно: да, я племянник Джимшида Шахназарова; но, прежде всего, я — генерал русской армии! Понимаешь, Новицкий, хочу, чтобы здесь порядок был настоящий. Как в Европе: России, Германии, Франции.

— Женщина с золотым блюдом на голове без всякой охраны, — вспомнил Новицкий потаённое желание князя, высказанное им при последней их встрече.

— Клялся я тогда зря. Такая женщина, думаю, и в Петербурге дальше двух кварталов от дома не отойдёт. Но человек с мотыгой должен на своём поле работать, не вспоминая — где поставил своё ружьё. Ты меня беспощадным назвал, Новицкий. Да — убиваю, казню, отправляю в цепях в Тифлис, в Сибирь. Но иногда, знаешь, думаю — а если простить?..

— И что же? — не выдержал Сергей нависшего над ними молчания.

— Не повесить — могу. Совсем отпустить — не решаюсь. Не одной ведь своей жизнью рискую. Помилую я разбойника, а он ещё сколько семей вырежет. Что тогда делать?

Он встал, прошёл из угла в угол, словно тесно ему сделалось в этих стенах, и остановился перед Сергеем.

— Знаешь, Новицкий, вспоминаю я себя ротмистром. Передо мной Ланской, знамя. За мной эскадрон. Рядом Фома Чернявский. И я ничего не боюсь!

— Неужели сейчас вы боитесь, князь? — удивился Новицкий.

— Не боюсь, Новицкий, но — опасаюсь. Слишком много надо решать. И слишком дорого обойдётся любая моя ошибка...

II

II

Месяц спустя Новицкий поднимался к себе, на второй этаж приземистого деревянного дома, где поселился со дня своего приезда в Тифлис. Он привык к своим маленьким комнаткам и не хотел менять их без нужды. Поэтому, ожидая Зейнаб, только снял у хозяина ещё и соседнее помещение да приказал отделать его и обставить так, чтобы было прилично и удобно жить там молодой женщине.

Уже стемнело. Сергей прошёл по галерее, привычно перешагнул, даже не глядя, провалившуюся половицу и заученным движением взялся за ручку двери. Открыл, вошёл в комнату, завешенную тьмой, словно тяжёлой шторой; стал, давая глазам время привыкнуть, чтобы отыскать и засветить свечку. И тут кто-то метнулся к нему от стены, повис на плечах тяжестью гибкого ладного тела, и нечто острое, холодное кольнуло шею чуть выше ключичной ямки.