Мы же вынуждены были делить силы между тремя крепостями, теми, что считались главными препятствиями нашего движения на Константинополь, «красное яблоко», как любовно его называли турки. И в каждой из трех – Шумле, Силистрии, Варне – гарнизон значительно превосходил численностью своей осаждающих. Варну сумели взять, потому что все-таки подошла из России гвардия. Но Силистрия и Шумла еще держались, а гвардия вслед за государем вернулась в Россию. Первый год войны заканчивался, и никто не мог с уверенностью сказать, кому благоволила богиня Фортуна? Но еще ужаснее был следующий вопрос: чем будем воевать в следующем, 1829-м году?
Занятый невеселыми мыслями Новицкий забыл о разболевшейся пояснице. А еще через час они въехали наконец-то в Козлуджу. Маленький городок из нескольких сотен домов походил на десятки других, виденных Сергеем и в Болгарии, и в Валахии. Узкие улочки, стесненные одно-двухэтажными строениями. Стены оштукатуренные, но крыши плоские; а редкие четырехскатные крыты хорошо если гонтом. Население – в основном мусульмане, и русскую армию здесь не жалуют. Болгарские семьи турки с началом войны вытеснили из селений, и теперь те кочевали в горах, лесах, лощинах, кормясь тем, что успели захватить из оставленных в спешке домов.
Улицы были забиты войсками. Где-то ротные артели готовили на кострах еду скудную, но все же горячую. Где-то гусары или уланы терли скребницами бока лошадей, помня золотое солдатское правило: хорошая чистка – половина дачи. Сергей остановил ехавшего навстречу ему офицера и спросил, где стоит штаб. Штабс-ротмистр с подозрением оглядел незнакомого ему штатского, но, успокоенный видом конвойных казаков, показал нужное направление.
Генерал Рот занимал, разумеется, лучший дом в городе. В заполненный, захламленный двор Сергей заезжать не стал. Спешился перед забором, отдал поводья Темиру, а сам, захватив из чемодана сверток с крок
– Заходите! Дежурный адъютант ждет вас.
Сергей потоптался еще на крыльце, освобождая сапоги от налипшей грязи, и прошел в помещение. Адъютант, капитан в мундире Вятского, кажется, мушкетерского, поднялся ему навстречу, выслушал и просил подождать, сказав, что доложит через пятнадцать минут.
В приемной кроме Сергея был еще один посетитель. В наброшенной на плечи старой шинели он сидел за вторым столом, сколоченным, видимо, наспех из подобранных где-то обрезков. Сидел спиной к двери, лицом к оконцу, затянутому плотной бумагой, пропускавшей немного света. Сидел на неудобном, рассохшемся табурете, скрипящем при каждом движении большого, плотно сбитого тела. Сидел, сгорбившись, и вписывал нечто ему неприятное в лежащие перед ним бумаги. Новицкий всмотрелся и с радостным удивлением узнал в этом человеке Мадатова.