– Смени его там. И прихвати с собой пару железных штырей.

– Хорошо.

– Если чувствуешь, что силы есть, надень табард.

– Не смогу.

– Поднимайся на крышу и не высовывайся. – Длинный в упор посмотрел на Брента. – Если они не уступят, придется снова устроить представление.

– Знаю, знаю, мы не благородные герои.

Ковбой повесил на шею подзорную трубу, забросил на здоровое плечо винтовку, прихватил несколько полных магазинов, сунул в карман левого сапога два железных штыря и направился к восточной двери. Сердце колотилось в груди, и стук отдавался в голове и левой руке.

– Брент! – крикнула Долорес.

Он оглянулся.

– Я вернусь, и со мной ничего не случится.

– Я всегда ругала тебя за то, что не прощаешься по-человечески.

– Надеюсь, мы не прощаемся.

– Обними меня хотя бы.

Брент подошел к сестре, наклонился и обнял правой рукой за плечи.

Прижавшись лицом к пропитанной кровью рубашке, женщина прошептала:

– Если тебя подстрелят, я… я…

– Меня не подстрелят. – Брент чмокнул ее в щеку. – Люблю тебя.

– Я тебя тоже. – Долорес пылко обняла брата. – Ты – мой всегдашний любимчик.

– А ты – моя любимица.

Он отстранился, направился к восточному выходу, через который Щеголь, Стиви и Штукарь еще совсем недавно вносили припасы, сдвинул железный болт рукояткой револьвера и отступил в сторону. Легкий утренний ветерок открыл дверь. Равнина, растянувшаяся от колодца до далекого горизонта, казалось, еще дремала под лазурным куполом неба.