– Ты почему так говоришь?

Трубка снова полыхнула и потемнела.

– Он вернулся.

Защищаться не хотелось, и Натаниэль поднялся на две ступеньки и шагнул на веранду.

Растрепанная голова Иезекиля вынырнула из-за угла.

– Вид у вас не больно-то впечатляющий.

Натаниэль протянул руку к сетчатой двери.

– Кэтлин в детской, – мягче добавил хозяин ранчо.

– Спасибо.

– Она уж собираться утром стала.

Новость должна была встревожить, но джентльмен ощутил лишь некоторую отстраненную озабоченность. Вежливо кивнув, он открыл сетчатую дверь, вошел в дом Футменов (здесь знакомо пахло слишком пряным пирогом), пересек клетчатый коврик, поднялся на второй этаж и, сделав еще четыре шага, оказался у закрытой двери детской. Из своей комнаты высунулся Ортон, любознательный подросток, сын Иезекиля и Харриет.

Натаниэль шагнул прямо к нему.

– Никогда больше не подглядывай за моей невестой. – Он сжал кулаки.

– Я просто…

– Никогда!

Мальчишка отступил в комнату, захлопнул дверь и повернул ключ.

Пульс застучал в груди и плече, как два отдельных сердца. Он рассердился на Ортона, но по-настоящему его расстраивало то, какие ужасные вещи творят с женщинами мужчины, а также то, что он был готов ударить тринадцатилетнего мальчишку. Джентльмен устало покачал головой и обернулся. В открытом дверном проеме детской в зеленом шелковом халате стояла его черноволосая невеста, Кэтлин О’Корли.

– Натан?

– Я… Извини, что задержался.

Женщина ошеломленно смотрела на вернувшийся призрак жениха, и он смотрел на нее так же. Не чувствуя теплого света любви, Натаниэль знал, что хочет защищать невесту от подлого и злого мира, и что именно это желание и составляет связывающие их узы.