Отец Хассе быстро встает со стула.

– Ты мне угрожаешь?

– А то! Ясное дело, угрожаю.

– Я думал, мы спокойно поговорим.

– А мы и говорим. Пока что.

Отец Хассе молчит. Лицо у него залилось краской.

– Ты мне угрожаешь. А знаешь, я ведь могу на тебя заявить. Понятно?

Папа смеется, спокойно, во всяком случае так кажется.

– Отлично. Заявляй. – Смех становится громче, настоящий хохот. – Эти хреновы полицейские скажут мне спасибо. Поблагодарят! Потому что отныне будут знать, каков твой сопливый хулиган.

Дальше все происходит так быстро, как тогда, за столиком в ресторане, со стаканом фанты. Папа встает, сгребает отца Хассе за ворот и прижимает к стене между гудящим холодильником и дверью.

– Запомни. Каждый раз, когда твой сопливый хулиган кого-нибудь изобьет, я изобью тебя. Каждый раз!

Папа повышает голос, и дверь комнаты Винсента открывается. Феликс и Винсент выглядывают в коридор, когда папа толкает отца Хассе лицом в стену, а потом по коридору к входной двери.

– Покеда, отец Хассе. Привет Хассе от меня. Береги его нос, сожми покрепче да подергай маленько и передай привет от Лео. От сына Ивана.

Бритт-Мария так и стоит в коридоре, когда дверь закрывается и шаги удаляются по лестнице. Ноги у нее подкашиваются, тело норовит упасть на пол, будто пьяная агрессия им не по силам. Но мама стоит. Потому что так решила.

– Лео. Феликс. Винсент. Ступайте в свою комнату.

– Это еще почему?

– Потому что мне надо поговорить с тобой, Иван. Наедине.

– Тебе? Ты знаешь, что твой сын сегодня сделал?

Теперь она видит куртку, висящую одним плечом к стене и укрытую широким шарфом, – когда папа поднимает ее повыше. Дырка еще увеличилась. Теперь даже папины пальцы туда пролезут.