– Доброй ночи, господин советник! Извините, но министр не отвечает. Мы пытаемся связаться с ним…

Стаут навис над ним, испепеляя взглядом:

– Не надо извиняться и не надо пытаться! Просто добейтесь, чтобы министр немедленно прибыл сюда и объяснил мне: что, к чертовой матери, происходит в Югославии?! Или он вместе с вашим президентом «работает над документами»?

– Я попросил бы… – возмутился Гладышев.

Стаут снизил голос до громкого шепота и перешел на русский:

– Вы не в том положении, мой друг, чтобы о чем-то просить. Однажды вы уже сели не в тот самолет. Не повторяйте ошибок. И если ваш министр потерялся, значит, самостоятельно дерните нужные рычаги.

Гладышев потемнел лицом. После некоторого размышления он снова потянулся к телефонной трубке.

* * *

А рычаги имелись. Верхние эшелоны власти к середине третьего президентского срока заросли густой паутиной взаимной зависимости, одолжений и обязательств.

Страну бросало из кризиса в кризис, как утлую посудину в штормящем море. Те, кто занял места на капитанском мостике или ближайших трапах, на ходу учились искусству компромисса и эквилибра. Одно неосторожное решение, не согласованное с соседями по мостику движение или отстутствие действия в нужный момент, и путь оставался только за борт, в бурлящую воду, и не стоило ждать спасательного круга.

Заструилось, потекло по каналам связи, через разговоры за закрытыми дверьми и по защищенным телефонным линиям, не указание, а лишь важное сообщение, «месседж»: не надо горячиться, не надо нарушать международное право и договоренности со значимыми партнерами, остановите, остановите, остановите эту непонятную колонну!

Гладышев делал это искренне и ответственно. Он слишком хорошо понимал, в какой зависимости от государства по ту сторону глобуса находится его страна и какие катастрофические последствия может иметь любой акт прямого неповиновения.

Лавина постепенно разгонялась, набирала ход, вовлекала в себя все новых участников из тех, кто принимает решения и отвечает за последствия. В какой-то момент сообщение превратилось в рекомендацию, а рекомендация – в высшую волю. То, что президент оставался вне доступа, никак не мешало процессу. Скорее, наоборот.

* * *

– Левый-два. Кто может, проследите, куда прилетит! – запросил Бармин.

Перебегая от миномета к миномету, он опускал заряды в жерла стволов. Мины одна за другой с визгом взлетели в небо.

– Следим за холмами на двенадцать! – предупредил Бек всех.

– У нас прорыв! – крикнул Маевский. – Отходим к Центру!

Три взрыва один за другим беззвучно полыхнули на склонах холмов.