Вывернули с бульвара на площадь, остановились у ворот кладбища. Барахин сунул вознице смятую купюру:
– Овса! Овса ей отсыпь, родимой. Не подвела, красавица!
Спрыгнул на землю, прихватил лошадь за уздцы, притянул к себе, поцеловал в морду. Пошел-побежал к воротам, громко стуча по брусчатке деревянной ногой.
Возница проводил взглядом чудаковатого русского, расправил купюру, посмотрел на впалые бока своей лошади:
– Радуйся, Магдалена! Отвезла доброго господина, жди вечером вкусненького.
Барахин миновал кладбищенские ворота, сквозь зубы ругаясь с самим собой.
– Опять, Жорж! Опять! Ждал-ждал, а как дождался, так опоздал!
Каждый следующий шаг давался тяжелее. От бега закровила культя под протезом, стало горячо и липко, походка Барахина совсем перекосилась – словно подбитая ворона прыгает по тропинке. Эх, не надо было форсить, зачем костыль дома оставил?
Где-то неподалеку раздался оружейный залп, птицы стаей взлетели над кронами деревьев. На лице Барахина отразилось отчаяние.
– Совсем опоздал, Жорж! Окончательно!
Пока он ковылял по аллее, навстречу потянулись сначала один, а потом больше и больше русских военных. Барахин то и дело отдавал честь, приветствовали и его.
Когда он подошел к двум свежезасыпанным могилам, там остались только свои: дама и подросток. Дама машинально повернула голову на звук шагов. Ее нельзя было назвать красивой, да и возраст уже оставил отпечаток на внешности, но Барахин вдруг остро и болезненно осознал, что не было, не случилось в его жизни никого подобного, кому стоило бы бросить под ноги свои успехи, замыслы, чувства.
– Лидия Львовна? – спросил Барахин.
Она едва заметно кивнула. Заплаканные глаза, аристократическое лицо, потерянный вид.
– Я Жорж! Жорж Барахин! Это я писал вам в Берлин.
Под временными деревянными крестами светлели таблички: «Федор Вильгельмович Келлер», «Арсений Андреевич Маевский».
Лидия словно осветилась изнутри, потянулась к нему, даже чуть улыбнулась:
– Георгий Лукич?! Как хорошо, что вы здесь. Андрюша…
Сын Маевского, серьезнее любого взрослого, шагнул навстречу:
– Здравствуйте!