«Хватит? Не сдохнет эта сволочь? Да вроде физически крепкий, на голодающего не похож. А все равно! Других вариантов нет».

Когда Климек понял, что от него хотят, принялся с отчаянием обреченного отбиваться. Этим очень насмешил Валовича.

Противиться Барскому, бывшему бойцу Красной Армии, потом солдату «Краевой самообороны» сходившемуся не раз в рукопашной с партизанами?

Отпихиваться от Злобыча бывшего уголовника, а затем надзирателя Минской уголовной тюрьмы?

Скрутили, морщась от вони, разжали зубы и влили в рот…

Большущая бутыль самогона. Прозрачного и вонючего. Фляжка спирта. Хорошего, из немецких запасов.

«Клиент» попытался несколько раз встать. Его несильным пинком переворачивали обратно на спину и от души веселились, наблюдая за «навозным жуком на спине». Неразборчивый мат вскоре перешел в похрапывание. «Активист» Советской власти свернулся на мокрой земле калачиком и заснул.

Если бы Лявон изучал российскую историю, то вспомнил бы о Петре Великом и правилах «Ассамблей».

Российский самодержец пристально следил за соблюдением порядка на них. Нарушителей установленных правил, независимо от пола и возраста, Петр заставлял в виде наказания выпивать одним махом «Кубок большого орла» — изрядных размеров винную чашу на подставке в виде двуглавого символа империи. Целая бутыль вмещалась в ее широкие края, — и выпивший, тут же пьянел до такой степени, что не мог оставаться на ногах.

Пообедав, Валович лично отстрелял обе обоймы из «ТТ» по телеге. Одной пулей повредил край дышла: типа пьяный расстрелял всё по вверенному транспортному средству. Мог и лошадь убить. И это при крайней нехватке тягловой силы!

Остатками самогона залили бумаги до нечитабельного состояния. «Печать сельского совета» пополнила оставленный немцами запас документов.

Грязного и дурно пахнущего активиста закинули в телегу. Пистолет сунули в карман.

Барский и Игнатович сопроводили «транспорт» почти до вёски. Лошадь животное умное. К дому придет сама.

Возвращаться они должны были отдельно. Через «почтовые ящики» на железной дороге.

Уже подходя к убежищу, Лявон вспомнил русскую пословицу:

«И волки сыты и овцы целы».

«Твою мать, да вставай же ты, с-сука, на место…!». Ударил молотком не в полную силу. Ещё раз. Ещё. Наконец доска встала в распор. Задолбала меня эта амбразура. Задолбали инструменты.

«Мало придумать «что», так приходится думать и «как». Ни пассатижей, ни дрели, ни саморезов. «Как в дедовские времена». А я живу в эти долбанные «дедовские времена».

Раздражение перло из меня как тесто из тазика.