Пока завершалась работа над новыми заднемоторными прототипами, спроектированными Кити, — «Tipo 156», их готовили к сезону Гран-при 1961 года — Лаура Феррари начала оказывать влияние на происходившие в компании процессы, что было чем-то новым и вызывало беспокойство у некоторых сотрудников. И по сей день она остается загадкой, как в плане своего происхождения, так и в плане внезапного усиления активности, начавшегося с наступлением 1960-х годов. Годами она держалась в тени, по всей видимости, оказывая значительное влияние на частную и деловую жизнь Феррари, но при этом была целиком и полностью отделена от него в социальном и сексуальном аспекте бытования. Считается, что их взаимоотношения ухудшились после смерти Дино, хотя их союз с самого его начала был весьма непрочным. Периодически ее, Феррари и Адальгизу видели вместе на публике: обедающими в ресторанах «Fini» или «Oreste», а иногда и в «Cavallino». За столом они рассаживались таким образом, что Энцо Феррари оказывался между Лаурой и мамой, но свидетели вспоминали, что их совместные обеды часто сопровождались громкими перебранками.
И хотя почти нет никаких сомнений в том, что в поздние годы жизни Лаура Феррари несколько помутилась рассудком, нет никаких доказательств того, что внезапный всплеск активности с ее стороны в этот период был сколько-нибудь связан с серьезными проблемами ментального характера. Известно, что она стала регулярно посещать гонки: ее отвозили туда либо Тавони, либо Кити, выступавшие в роли шоферов. Ни для кого из них этот период жизни не выдался счастливым. Лаура была страстной любительницей достопримечательностей. Она требовала от водителей останавливаться у разных церквей, соборов, монастырей и в прочих интересных местах, в то время как они просто пытались успеть вовремя добраться к трассам, принимавшим гонки. Лаура всюду возила с собой портфель, наполненный деньгами — бессчетным количеством миллионов лир, — хотя сама никогда ни за что не платила, она попросту сметала с полок лавочников приглянувшиеся товары, оставляя на хлопоты по их оплате людям из своей свиты.
На гонках же она тихонько сидела в углу боксов, облаченная в черные одежды истинно итальянской Мадонны.
В Америке она побывала по меньшей мере один раз, поприсутствовав на 12-часовой гонке в Себринге (на нее она пришла в белой шляпе с обвисшими полями, что было совсем неуместно) и на стильных, но куда менее серьезных по духу смотринах спорткаров в Нассау, что на Багамах. Там она находилась вместе с семьей Кинетти — и неспроста, ведь Луиджи-старший был ее близким другом и поддерживал ее в интригах и кровопролитных войнах, разыгрывавшихся на заводе и в офисах компании. По воспоминаниям очевидцев, в Нассау она прибыла с одним маленьким чемоданчиком (и без портфеля, по всей видимости), но на ужины по вечерам приходила одетой в потрясающе элегантные наряды. Окружающие дивились тому, как ей удалось перевезти столь впечатляющий и разнообразный гардероб в таком крошечном саквояже.