Она перестала рыдать, но слёзы из больших глаз не прекращали катиться, и никакие платки не спасали от обильной влаги. «Мотылёк, Мотылёк, как мне тебя жаль! В кого ты влюбилась, сама не знаешь?»

– Как ты здесь оказалась, Аня?

– Я ждала его, его дом совсем рядом, он чуть-чуть дальше. А сейчас он умирает где-то в багажнике машины, а я ничем не могу помочь.

– А знаешь, кто на этой фотографии? – он протянул ей карточку.

– Да, – закричала она. – Это ведьма, она давно умерла, и тянула его к себе в могилу, но я знаю, как этому помешать. Я продам душу Дьяволу и спасу его. Он любит не ту, она убила его душу, она сделала его таким! Она! Всё она! – кричала девушка.

– Каким она его сделала, кто он такой, ты знаешь, знаешь? – переспросил полковник.

Слезы высохли, и она смотрела суровыми красными глазами на полковника:

– Он – Сатана. Это вы его убили. И только я его спасу.

«Да, такая и в горящую избу войдёт, и коня на скаку остановит». Бесполезно с ней разговаривать. Наслушавшись изречений – Душа, Дьявол, могила, сатана, убили, – доктор обратился к полковнику:

– Пока с ней не следует беседовать. Ей сделали укол, ей лучше поспать. Приходите завтра.

Чесноков ни с кем, не разговаривая, отправился в машину. Блокнот и фотографию он никому не отдал.

Эпилог

Эпилог

Машина Чеснокова остановилась возле забора унылого кладбища. В такую погоду здесь не было никого, кроме птиц. Он долго путлял вокруг железных оград, ухоженных или забытых всеми могил, поросших травой, и покосившихся памятников, пока не нашёл, что искал. На мраморной плите было высечено лицо молодой девушки, той девушки, фотокарточка которой выпала из записной книжки Наумова. Могила была ухожена, и лежали свежие цветы. Он достал две красные розы, повредил колючие стебли, чтобы их ни украли, и прикрепил к ним записку. Что было в этой записке, и кому он её написал, не знает никто, лишь доподлинно известно, что в самый разгар проверок в Липецком Управлении внутренних дел кто-то предоставил генералу Архипову документы, по которым было заведено более десятка уголовных дел на одних только старших офицеров милиции.

По постановлению генерала Архипова, полковник Чесноков был отправлен на лечение в профилакторий при УВД, вблизи Чёрного моря.

Полковник часто выходил на берег, с печалью наблюдая за горизонтом, откуда ветер приносит волны. Что мучило его – боль в плече или в сердце, никто не знает.

Курорт был своего рода ссылкой по состоянию здоровья вдаль от эпицентров скандалов. Москва и Липецк пылали событиями, судебные процессы проходили сейчас без него, что всё равно не помогало забыть и больше никогда не помнить. Он не мог забыть изгубленные жизни и судьбы. По ночам ему часто снился Маликов, только почему-то маленьким пацаном, озорно играющим в футбол. Будто бы он видит его из-за решетчатого окна, и неотпускающая тревога, будто сейчас мяч вылетит на большую дорогу, и рёв мотора автомобиля перечеркнет всё. Он просыпался, так никогда и не дождавшись развязки.