– Чего ты хочешь?

Она все замедляла шаги и вот совсем остановилась. Фалько стало холодно. Он поднял воротник пиджака, сунул руки в карманы.

– Любопытство свое тешу.

Она смотрела на него выжидающе.

– Мне любопытно.

– Что любопытно?

– Не что, а кто. Ты.

Она на миг смешалась. Хотя, похоже, растерянность не покидала ее с той минуты, как Фалько размотал проволоку, стягивавшую ее кисти.

– Ты что – дашь мне подняться на борт «Маунт-Касл»?

Она была явно ошеломлена, словно до нее только что дошел смысл происходящего. И она ожидала чего угодно, но не этого. Фалько в ответ лишь молча взглянул на нее.

– Зачем ты это делаешь? Чего ради?

Тут Фалько смастерил одну из своих фирменных улыбок, где в равных долях содержались лукавство, милота и неприкрытая жестокость. Улыбку, благодаря долгому навыку доведенную до полного совершенства. Одну из тех, за которую иные – и даже многие – мужчины отдали бы жизнь, а иные – и даже многие – женщины отдались бы не сходя с места.

– Die letzte Karte, – сказал он. – Помнишь? Потому что последней картой играет Смерть.

От того, что туман окружил фонари в порту радужными нимбами, полумрак приобрел сероватый оттенок. Фалько и Ева медленно шли по влажному молу к «Маунт-Касл» – на фоне более светлого неба темнели его очертания, обозначенные бортовыми огнями. Наконец оба остановились у рогаток, перекрывавших проход. В двадцати шагах, возле деревянной караульной будки прохаживались жандармы международной полиции в шинелях и с винтовками на ремне.

– Вот он, твой корабль, – сказал Фалько.

Ева смотрела на него в полумраке. Точнее говоря, изучала так пытливо, словно видела впервые.

– Дашь мне подняться на борт? – все еще не веря, спросила она.

– Дам все, что захочешь. Что еще мне с тобой делать?