До обеда оставалось тридцать минут, и Карен нервничала; она не хотела говорить. Поэтому они выбрали самое скрытое место из всех возможных – номер Дельфуэнсо. Он был таким же, как номер Ричера, за исключением того, что в нем стояли две односпальные кровати вместе одной двуспальной, и из-за двух больших кресел здесь было тесновато. Ричер сел в одно из них, а Дельфуэнсо сняла свою сумку с другого. Сумку, из которой она вынимала аспирин. Та выглядела тяжелой. Возможно, в ней до сих пор лежала бутылка с водой.

– Как вы думаете, что произошло в том мотеле?

Карен бросила сумку на кровать, та подскочила и осталась лежать неподвижно. Женщина опустилась в кресло.

– Нам не разрешают об этом говорить, – повторила она.

– Кто вас предупредил?

– Мне ясно дали это понять. Мы находимся здесь для нашей же защиты. И любые разговоры могут быть для нас опасны.

– Но как такое может быть?

– Мне ничего не сказали прямо, лишь объяснили, что мы оказались втянуты в события, смысла которых не понимаем, и что мы здесь, потому что они хотят, чтобы мы не пострадали. Мы изолированы, как присяжные. Это как-то связано с Патриотическим актом.

– Изолированы? Чепуха. Мы заперты. Вы не можете никуда отсюда уехать.

– Я не хочу уезжать. Здесь совсем неплохо. У меня не было отпуска много лет.

– А как же ваша работа?

– Они обещали договориться с моим боссом. И со школой для Люси. Они сказали, что все будет в порядке. В таких ситуациях люди должны держаться вместе.

– Они сказали, как долго вам нужно будет здесь оставаться?

– Пока все не закончится. Наверное, не слишком долго. Но я надеюсь, что не меньше недели.

Ричер ничего не ответил.

– Ваш нос выглядит немного лучше, – заметила Карен.

– Неужели? – сказал Джек, хотя ему совсем не хотелось говорить про свой нос.

Однако он решил, что стоит поддержать разговор. «Задержка и досада, но это быстрее, чем кричать или драться».

– Раньше он выглядел ужасно, – продолжала Дельфуэнсо. – В машине я часами на него смотрела. Вы привели его в порядок.

Ричер кивнул.