Что происходит, когда язык движется к капиталистической стадии развития и переходит в нее: обезболивающее изменение воспринимаемой осязаемости слова и соответствующее увеличение его объяснительных, описательных и повествовательных способностей, предпосылок для изобретения «реализма», иллюзии реальности в капиталистическом сознании. Это развитие напрямую связано с референциальной функцией в языке, которая при капитализме трансформируется, сужается до референциальности.

Референция обладает характером связи между движением и объектом, таким как поднятие камня, чтобы сделать из него орудие. И движение, и объект несут свою собственную целостность и не путаются: последовательность жестов отличается от объектов, которые могут быть вовлечены, так же как трудовой процесс отличается от произведенных товаров. Последовательность действий образует дискурс, а не описание. Именно выразительная целостность жестового использования языка составляет значение «бессмысленных» слогов в этнической поэзии; ее следом является присутствие таких характеристик, как ритм, в поэзии Скелтона.

В племенных обществах индивид еще не был низведен до наемного рабочего, и материальная жизнь не требовала потребления огромного количества товаров и предметов, созданных в результате чужого наемного труда. Также и язык еще не превратился в систему товаров и не подвергся разделению труда в осуществлении своих функций, с помощью которых означаемое подавляет означающее. И напротив, там, где буржуазия является растущим классом, экспрессивная жестовая, производительно-трудовая природа сознания имеет тенденцию подавляться. Объекты сознания, включая отдельные слова и даже абстракции, воспринимаются как товары и приобретают этот «мистический» характер фетиша. Отсутствует в этом референциальном уравнении осознание связи, установленной означающим между объектом или означаемым и воспринимающим субъектом. Вместо этого движение появляется, как если бы оно было особенностью самого объекта. Вещи, которые движутся свободно, без всяких жестов, являются элементами мира описаний. Под влиянием товарного фетиша язык как таковой становится прозрачным, всего лишь сосудом для передачи якобы автонимных референтов. Итак, как зафиксировал Майкл Редди, современный английский – это язык с не менее чем 141 метафорической конструкцией, в которой само общение позиционируется как канал. Согласно классической формулировке Витгенштейна:

Нас берет в плен картина. И мы не можем выйти за ее пределы, ибо она заключена в нашем языке и тот как бы нещадно повторяет ее нам[293].