— Направо, — сказал Ахмет. Лидочка повернула в коридор, мимо ярко освещенной кухни, и они оказались возле склада, где стояла скамейка, на ней сидели два молодых человека, немедленно вскочившие при появлении Ахмета и разом заговорившие по-татарски. Ахмет оборвал их и сказал: — Садись, Лида, мои ребята постараются, чтобы никто сюда не зашел. И рассказывай.

— Все ясно, — сказал Ахмет, выслушав рассказ Лиды о событиях нынешнего утра. — Ситуация не такая трагическая. Андрюша не офицер, он вообще приезжий и не должен вызывать ненависть революционных моряков.

Ахмет говорил уверенно, хотя не был ни в чем уверен. Когда начинается террор, соображения рассудка отступают.

Но утверждение Ахмета о безопасности Андрея было настолько желанным, что Лидочка сразу успокоилась — будто гуляла в лесу, заблудилась, а тут ее нашел старший брат и ведет к выходу из леса. Главное теперь — слушаться его.

— Я тебе постараюсь помочь, — сказал Ахмет.

— А как?

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Если ты чего не знаешь, не проговоришься. Погоди, не сердись, я могу тебе только сказать, что у меня дело в той же тюрьме. Там сидит совершенно невинный наш товарищ, которого отправили сюда из Симферополя, потому что в Симферополе мы бы его обязательно освободили. Знаешь кто?

Лидочка отрицательно покачала головой.

— Верховный муфтий Крыма.

Звание ничего Лидочке не говорило, но она поняла, что это какой-то религиозный чин.

— Мы должны освободить Челибиева. Это очень хороший человек, прогрессивный, можно сказать — социалист, — сказал Ахмет. — Его свои же муллы русским отдали. Сайдемат сказал: «Ахмет, ты должен привезти Челибиева», и я сказал: «Я привезу, Сайдемат». Тебе ясно?

— Ясно, — сказала Лидочка, не спросив, кто такой Сайдемат.

— Сегодня же мои люди узнают, где сидит наш Андрюша. А завтра мы будем Челибиева брать, постараемся и Андрюшу с собой взять, тебя это устраивает?

— Да, — тихо сказала Лидочка, которой очень хотелось поцеловать небритую черную щеку Ахмета, но она не знала, имеет ли право русская женщина целовать настоящего мусульманина?

— Тогда пойдем отсюда, мы тебя пока поселим у хороших людей.

Ахмет тихо свистнул, один из молодых людей появился рядом, будто и не отходил, и взял чемодан.

Лидочка с облегчением пошла за спутником Ахмета, но уже через несколько шагов почувствовала такую слабость в ногах, что остановилась и оперлась рукой о стену.

— Нельзя стоять, — сказал молодой татарин, несший ее чемодан.

Лидочке не хотелось признаваться в своей слабости, но она не могла сделать ни шагу. Тогда молодой татарин поставил чемодан на пол, показывая этим, что умывает руки. Обернувшись и увидев это, возвратился Ахмет. Лидочке было стыдно, хоть сквозь землю провались. Но тут она увидела, что в зал вошел и остановился, словно отыскивая взглядом очередную жертву, тот самый скуластый матрос, который отобрал у Андрея портсигар. Карманы его бушлата были оттопырены, и Лидочке даже показалось, что она угадывает в правом кармане очертания портсигара.