Я помедлил и кивнул.

— Входите, Дмитрий Константинович. Вы по делу?

— по делу, — непонятно кивнул он, мельком оглядывая двор.

— Ну, пойдёмте в дом. Я чайник поставлю.

Я пропустил Жмыхина вперёд, а сам старался угадать — зачем он приехал. И как мне теперь себя с ним вести?

Ничего особенного не придумал, и решил вести себя спокойно, по-деловому. На контакт не идти, но и на возможные провокации не поддаваться.

Впрочем, Жмыхин и не собирался меня провоцировать. Сгорбившись над чашкой, он прихлёбывал чай, с хрустом разгрызая сухари, которые я поставил на стол прямо в пакете, за неимением вазочки. Глаза Жмыхина беспокойно перебегали с меня на убранство кухни.

Я тоже взял сухарь. По детской привычке макнул его в горячий чай и сразу же вытащил, чтобы не размок. Чуть передержишь — чай станет мутным, в нём поплывут неприятные крошки.

Жмыхин хрустнул сухарём и потянулся за следующим. Я не выдержал. Вряд ли он приехал ко мне, чтобы по-соседски попить чайку.

— Слушаю вас, Дмитрий Константинович!

Жмыхин снова оглянулся, а потом впился глазами в моё лицо.

— Думаешь, я твои постройки сжёг?

Молчать под его неотрывным взглядом было трудно. Врать тоже не хотелось. Какого чёрта? Жмыхин мне не кум, не брат, не сват. Чем меньше между нами недоговорённого — тем лучше.

Я кивнул.

— Думаю. Но доказать не могу. Поэтому беспокоиться вам не о чем.

Жмыхин положил на стол недоеденный сухарь и выпрямился.

— Вот именно! — с нажимом сказал он. — Нет доказательств. Потому что не я это. А приезжают ко мне. Допрашивают меня!

Последние слова он почти выкрикнул.

— Ты знаешь, сколько я здесь живу? Шестнадцать лет! Меня все знают! Ко мне из Ленинграда охотиться ездят. Ты был у меня, видел — всё для людей построено! А теперь что?

Я молча смотрел на него.