Эту деревню почему-то пропустили ещё с утра — глянули вполглаза, домов с десяток, да половина — явно не жилые. Откуда тут людям? И ходунов-то не заметили. Проехали — ну и ладно. Шли уже назад, разжившись по дороге полноприводным грузовым «транспортёром», в который полезли все трое мехов. Возвращались довольные — день прожит не зря, а миссия — завершена. Масса всего полезного зафиксирована, учтена, назначена к вывозу. Всему своё время. И тут Политыч, когда эту чёртову деревню почти проехали вдруг гаркнул:

— А ну-ка, Федь! Тормози-ка!

— Да чего такое-то, Политыч?

— А вот заметил я. Или показалось? А ну-ка, дай назад до улочки.

Фёдор сдал, и старик высунулся в люк. Прищурившись, в свете угасающего дня, Политыч высматривал что-то в деревне.

— Ну точно. Не было её, когда утром проходили.

— Да чего ты увидел-то?

— Дак машину. Утром не стояла, таперича — стоит. Надо глянуть — а ну как живые тута. Я пойду, вон с Ванькой, а вы стойте тута. Если чё — дак я свистну.

— Мож ну её, Политыч? — попытался уговорить старика Фёдор. — Откуда тут люди? Не выжить тут.

— Не, гляну. Пошли, Вань.

День гас на глазах — ещё чуток и уже свалится темень. Куда их понесло? Фёдор, плюнув на всё, передёрнул затвор автомата, и кивнув Папе — гляди, мол, тут — поплёлся за ними. Из-за третьего от дороги дома и действительно выглядывал нос какой-то иномарки — нехорошо, чистый какой-то.

Политыч был впереди, а Иван шёл на пару шагов сзади.

— Чё ты плетёшься, Вань? Не люблю когда сзади шаркают… — успел сказать Политыч, когда из-за палисадника выскочила эта сумасшедшая баба с огромным тесаком в руке. То что, разум успел оставить её, Степан Политыч заметить успел — нехорошие, круглые глаза на чумазом лице. Он охнуть не успел, как сумасшедшая рубанула его тесаком, только по инерции прикрылся рукой. Удар был страшный — говорят, у психов силы втрое против здоровых людей. Наверное, доля правды в этом есть… Политыч рухнул, как подрубленный, издав тяжёлый стон. Для Ваньки — как он потом рассказывал — время приобрело странный ход, как если бы он попал в воду. Он замешкался, и баба рванулась к нему. Фёдор видел всё это издалека. Когда Политыч упал, хотел было стрелять. Уже приник к прицелу, и только тогда вспомнил про Ваньку. Успел крикнуть: «Ваня!» и со всех ног рванул к друзьям.

Ваньку спас шлем. Удар пришёлся аккурат по нему. И как раз в этот момент он не задумываясь нажал на спусковой крючок. Бабу прошила очередь, откинув на шаг назад. Захрипев, она выронила тесак и подломилась, словно кукла. Когда Фёдор добежал, она издав последний хрип булькающим от крови горлом, умерла.