— Это кто стонет-то, Степаныч?! Чё-то вчера стонущих не встречал, все здоровы были. Правда, если с бодуна — то оно понятно… — попытался перевести тему в шутку Федя.
— А смешного я тут не вижу. — колко зыркнул старик. — Нечему радоваться. Бабы как с цепи сорвались, лютуют. Если не пресечёшь, говорят, к самому батюшке пойдём. Мол, мужики влёжку лежат…
— Это они отвыкли, деда Макар. Забыли напрочь прошлые времена, когда мужей своих трезвыми и не видели. Что, неправ я? К хорошему быстро привыкаешь, и кажется, что так всегда было и так будет.
— Мне-то не объясняй. — отмахнулся старик. — Мне-то чего? Мне ничего. Худо, конечно, что не позвали, а так-то я…
— Это ты меня прости, деда Макар. — хлопнул себя по ногам Фёдор. — Чё ж это я? Да и это… Спонтанно как-то всё получилось. Мы с Паратом говорили сидели, потом Баев явился, ну, сели за стол, потом ещё люди подошли. И, как-то само собой…
— Да ладно, Федь. Ну что ты оправдываешься? Я-то — ничего… Бабы всё…
— Да и хрен тогда с ними, скандальными. А, Макар Степаныч? — подмигнул старику Срамнов.
— Да и хрен с ними, Федя! — махнул старик. — Мне наказали тебя распечь и упредить, я распёк, упредил. Так ведь?
— Так.
— Тады, больше тебя не задерживаю. — протянул Срамнову руку старик. — А ещё вопрос: кто это у тебя в огороде бродит? С усами такой.
— А. Пошли, познакомлю тебя с капитаном Гамишвили…
— Вот оно чё! — округлил глаза Колычев. — И что: он тоже с вами? Вчера, это?
— Вот как раз Звиад не участвовал. Худо было ему, оттого и Баев явился, понимаешь? — объяснил Срамнов.
— Ты подумай! — продолжал удивляться старик. — И что же с ним такое?
— Устал. Да ты ступай, проходи. — подтолкнул старосту Федя.
Колычев протиснулся мимо державшего для него калитку Фёдора, и сняв свой картуз, замер как вкопанный.
— Чего встал-то, деда Макар? Иди в огород, а я вот пока дверь запру. — подтолкнул старика Федя.
— Давай уж сам веди, а то неловко как-то…
Но, заметив толкающихся у калитки Срамнова и старосту, капитан подошёл сам. Протерев руки тряпкой, протянул руку старику.
— Добрый день.