Очередь в конфессиональную кабинку оказалась приличной, служка шепотом предупреждал всех, чтобы были короче. Это к лучшему, одни смертные грехи вспоминать долго. От пропусков Святой мессы до участия в вылазках Асгарда, а грехи против целомудрия и не перечесть. Но больше всего досадно, что так и не отомстил за Татьяну. Хотя… зачем себя обманывать? Поблек образ Татьяны, на него наложилась бедная Вика, пожранная красноглазой тварью, и мстить надо скорее Мадосу. Однако желание мести это тоже грех, вот только смертный или повседневный?.. Все грехи вспомнить не успел, но в кабинке отбарабанил этот неполный перечень скрытому за решеткой священнику. Тот довольно долго молчал.

— Сын мой, — наконец сказал он. — Вы заблудший сын католической церкви. Сознаете ли вы, что без длительного покаяния отпустить столько грехов нельзя?

Вот это номер! Без отпущения грехов не подойдешь к причастию, а следовательно брак завтра невозможен. Но может, это к лучшему?.. Нет, это раньше плюнул бы и ушел. А сейчас неудобно перед Хельгой, она будет страшно огорчена.

— Нас пригласил отец Себастьян, и было мало времени. Я сожалею, что не подготовился должным образом.

— Отец Себастьян? Откуда вы?

— Из России. Совершенно неожиданно оказался здесь.

— Неожиданно?.. Возможно, такова была Господня воля. Вот что, я накладываю епитимию — выполнить то, о чем будет просить отец Себастьян. От себя скажу только, что это касается защиты веры и очень серьезно. Согласны ли вы на такой поступок покаяния?

— Да, отец.

— Тогда выразите сокрушение о своих грехах, и я дам вам отпущение…

Метельский произнес подзабытую формулу сокрушения, а священник — отпущения грехов. Вышел из кабинки весь в мыле, как говорили в селе Иогач. Во что он опять вляпывается?

Вернулся в церковь, примостился на краешке скамьи и послушал мессу: она шла на латинском, звучала торжественно, и переводить «Сивиллу» не просил. Вместе со всеми подошел к причастию («заблудший сын католической церкви») и вернулся в лагерь. Там было что-то вроде военно-полевой кухни, поужинал под тентом при электрическом свете. Дали неизбежные макароны, денег не спросили.

В ангаре послушал разговоры — больше на итальянском, но были и по-английски. Обсуждали, естественно, выступление и смерть Папы. Звучали мнения, что теперь церковь объявит крестовый поход против Мадоса. Всё уже как-то знакомо… Метельский забрался на второй ярус койки и под гомон разговоров уснул.

Утро было солнечное, и не верилось, что в России еще кое-где лежит снег. Первым делом разыскал Хельгу: она сидела на стуле возле женского ангара (складных стульев было запасено много). Оделась понаряднее, хотя и без белого платья.