Грудинин представил, как Кобальт и Фонарь висят вниз головой с перерезанным горлом, словно коровы на скотобойне. Отогнал эту мысль.

— Вы сказали старики и дети, но не упомянули женщин.

Она молчала.

— Сколько вы уже здесь? — спросил он. — Неделя, месяц?

— Ночь здесь никогда не кончается. Приходят люди, их пускают на кровь, потом появляются новые. Я сбилась со счета скольких повидала. Не знаю, почему я еще жива, почему пью воду, которая когда — то была чьей — то кровью, почему не наложу на себя руки после всего, что они со мной сделали.

— Я смогу вскрыть замок на этих клетках, мне нужно только что — нибудь металлическое. Мы можем уйти по подземному ходу, также как пришли.

Она едва слышно хмыкнула, что означало — подобное слышала не раз.

— Каннибалам не нужен свет, не нужны звуки, они, как тени ходят за спиной, вы их не заметите, даже если захотите. Они уже прочитали ваши мысли, уже знают о ваших планах, — она помолчала и добавила. — Единственный способ выйти отсюда — только смерть.

Локус снова начал бредить. Собравшись с мыслями, Грудинин вытащил из внутреннего кармана небольшой целлофановый пакетик с белым порошком. Старая заначка на случай неурожайного на заработок месяца. Такое за пятнадцать лет бывало с ним неоднократно. Ерш — не лучшее средство от жажды, но другого пока не изобрели.

Открыв Локусу рот, он насыпал дозу порошка, размазал пальцем по небу, чтобы впиталось. Порошок пузырился, войдя в реакцию со слюной. Это хороший знак.

Спустя пятнадцать минут Локус стал медленно приходить в себя. Открыл глаза, посмотрел на Грудинина.

— Как ты себя чувствуешь?

Мальчик слегка улыбнулся, потом вдруг резко распахнул глаза, на лице образовалась гримаса ужаса. Закрыл ладонями уши и закричал:

— Уходите! Уйдите!

— Тихо, тихо. Не кричи.

— Прекратите это! Я больше так не могу!

— Ты снова слышишь тварей? — спросил Грудинин. — Они где — то здесь?

— Их держат в клетках, — сказала женщина.

Локус захныкал.

— Не хочу больше… Пусть они замолчат.