— Как вы назвали ребенка?

У Толика задрожала нижняя челюсть.

— Извини, я думал…

— Ничего, — Толик взял себя в руки и продолжил. — Однажды к нам в убежище пришел человек. Звали его Дмитрий Алмазов, он был ученым генетиком. Мы приняли его. От него впервые узнали и про тварей, и про существование общин в Садовом кольце. Он рассказал, что после катастрофы жил в другом убежище на севере Москвы, а потом вместе с группой ученых вышел на поверхность и обосновался на ВДНХ. Там они вели исследования, пытались найти способ очистить темную воду, но ничего не вышло, а потом на них напали твари, выжил только он. Примерно через месяц после появления Алмазова Лере стало плохо, появились боли в животе, она очень боялась, что потеряет ребенка. Я был сам не свой, сильно переживал. Алмазов стал давать ей какие — то препараты собственного изготовления, у нас ведь был обширный склад реактивов. Вскоре ей стало намного лучше. Еще через три месяца случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Вода из скважины стала непригодной для питья. У нас остались только запасы в баках, которых хватило бы на полгода максимум. Люди стали нервничать, паниковать, все боялись возвращаться на поверхность.

Толик воткнул передачу с такой силой, что чуть не вырвал рычаг. Коробка заверещала, словно взбесившаяся кобыла, которой под ноги подложили бревно.

— А потом к нам пришла холера. По крайней мере мы так думали. Люди высыхали на глазах и умирали за несколько дней. Алмазов давал всем лекарства, но никому не становилось лучше. Через две недели вымерла половина, еще через неделю осталось всего семь человек. Я уже не вставал с кровати, все что мог — только дотянуться до руки Леры, лежавшей на соседней койке. Жена и дети Сергея погибли, сам он еще боролся. Всем нам становилось хуже, но только не Алмазову. Его болезнь не тронула.

— Он вас травил.

Толик кивнул.

— Я понял это слишком поздно. Должно быть, он хотел оставить воду себе, поэтому и решил убить всех обитателей убежища. Когда я отказался от очередной порции лекарства, он попытался меня задушить. Я отключился. Наверное, он решил, что я умер, последние дни мое сердце стучало так тихо, что я и сам порой считал себя мертвецом. Когда очнулся, Леры рядом не было. Не знаю как, но я сумел встать, а когда вышел в коридор, увидел Леру. Она лежала на полу, мертвая, вся в крови, живот распорот, словно ее разделал мясник. В тот момент я был так слаб, так разбит и напуган, что просто сбежал.

По щеке Толика прокатились слезы. Повисло молчание, которое он сам вскоре и разорвал.