Бойня была невероятной, но даже среди крови, дыма и криков некоторым солдатам Уиндшера удалось сблизиться с морскими пехотинцами. Копья скрестились с мушкетами со штыками, сверкнули мечи, и кровь брызнула на травянистый склон холма, а затем в рукопашную ворвалась третья волна.

В большинстве мест каре держалось. Непоколебимая пехота в плотном строю и под твердым тактическим контролем имела отличные шансы против кавалерии. Это была не разбитая пехота, или неустойчивый строй, который составлял законную добычу кавалерии, и чарисийцы отказались быть разбитыми. Тем не менее, корисандцы были столь же решительны, и чарисийцы тоже начали умирать.

В передней части каре образовалась дыра, когда третья линия Уиндшера нанесла удар. Резервный взвод быстро двинулся, чтобы закрыть брешь, но полдюжины корисандских всадников прорвались через нее прежде, чем он смог это сделать. Командная группа бригадного генерала Кларика была единственными конными войсками под его командованием, и он ударил каблуками, призывая своих штабных офицеров, чтобы встретить прорыв.

Однако один всадник начал двигаться за мгновение до того, как дыра открылась в действительности. Он носил черно-золотого кракена на синем шахматном щите имперской чарисийской стражи, и в его руке сверкала катана. Он врезался в приближающихся корисандцев, как таран, и отлетела голова. Прежде чем первая голова коснулась земли, клинок Мерлина забрал вторую.

Он прошел сквозь них, как архангел смерти, затем направил своего коня прямо в брешь и выпрыгнул из седла, чтобы орудовать своим мечом двумя руками, пока Кларик и его помощники разбирались с двумя корисандцами, которых он не убил на своем пути. За несколько секунд, которые потребовались резервному взводу, чтобы добраться до него, он убил еще девять человек.

* * *

Граф Уиндшер снова оказался без лошади, но на этот раз без вывиха плеча. Штыковая рана в его правом бедре сильно кровоточила, и он сел, сжимая ногу обеими руками, пытаясь остановить поток крови. Лошади топали, вставали на дыбы и визжали вокруг него, сталь ударялась о сталь с глухим, отвратительным кузнечным звуком работающей на полную мощность мельницы смерти на поле боя, но он чувствовал темп битвы. Когда дыра открылась, он надеялся, что они все еще могут, по крайней мере, сломать этот квадрат. Теперь он знал, что они этого не сделают. Шок от абсурдно быстрой реакции чарисийцев — тот факт, что они все-таки смогли открыть огонь, и эффективность их огня — сломили решимость его людей, и он уже мог слышать дополнительные винтовки и артиллерию, стреляющую дальше по склону, где еще два батальона чарисийцев развернулись в стандартную линию огня, чтобы прикрыть фланги каре своим нелепо дальнобойным огнем. Он также мог различить звук своих собственных горнов, продолжающих трубить атаку, посылая еще больше своих людей вперед, в водоворот, и что-то внутри него съежилось при этой мысли. Даже если бы его люди продолжали пытаться, все, чего они могли бы добиться, — это умереть в еще большем количестве, и…