Их было всего два брата, и они любили друг друга. Ясир не раз уговаривал его переехать в Турцию, зажить с ним одной семьей. Но Гара-киши в ответ лишь качал головой:

— Что мне там делать, в чужой стране?

— Какие же они чужие? — обижался Ясир. — Одной с нами веры, одной крови.

— Насчет крови не знаю — ни отец, ни дед наш не были турками. А земля моя здесь, вот эти горы. Здесь я родился, здесь хочу умереть.

— Черта тебе в этих горах!

Гара-киши пожимал плечами, он не понимал отвращения Ясира к горам.

— Они вскормили меня, Ясир, в кровь мою вошли… Вырви вон то дерево — оно среди камней растет, на скудной почве — и пересади в другую землю, богатую — что с ним будет? Умрет, и все. Так и я.

— Ты просто не умеешь жить, — вздыхал Ясир. — У тебя нет вкуса к жизни.

…Встреча братьев, поначалу обрадовавшая обоих, проложила первую трещину в их отношениях. Гара-киши в тот день уехал от него поздно, было уже темно. Уехал растерянный, потрясенный… В те дни из Турции приходили тяжелые вести о расправе над местным армянским населением, и Гара-киши спросил у брата, что же все-таки там происходит, неужто все, о чем рассказывают, правда?

— Правда, — сказал Ясир, но сказал так, что Гара-киши не заметил в его тоне горечи или сожаления. Это его насторожило.