– Вы так это говорите, как будто все это знаете! – сказал он.

– Если бы я не знал, то и не говорил бы, – ответил я.

– У нас давно уже занимаются либо этим, либо этим, либо этим. Где Вы этому научились?

– Если честно, то у Шпенглера, – сказал я. – Просто вы его уже забыли, а мы еще помним.

Также как-то раз меня позвали в Германии на workshop, где обсуждали, почему в рассказе Бунина «Антоновские яблоки» не сказалось дыхание революции. Выслушав долгие споры немецких коллег, я сказал:

– Коллеги, чего вы спорите? Рассказ был написан до революции. Как оно могло сказаться?

– А Вы специалист по Бунину? – спросили они.

– Да нет. Я просто его читал…

Тем не менее, несмотря на это во многих и сегодняшних наработках немцев можно найти немало интересного.

Вопрос. Какова, на Ваш взгляд, роль литературы в преподавании? Что может литература воспитать в философе?

В.К. Ну, прежде всего, широту мысли. Все крупнейшие писатели были философами. Возьмите Данте: «Божественная комедия» – глубоко философский текст. Но при этом он также писал чисто философские трактаты, о чем иногда забывают. Это «Пир», «Монархия» и т. д. Я уже говорил вам о том, что Достоевского на Западе считают крупнейшим философом. И это действительно так, поскольку он и Соловьёв, по сути, создали русскую философию. Довольно сложно без литературы, лежащей в основе любой письменной культуры, войти в философию. В России это особенно сложно, так как здесь писатель и философ между собой тесно связаны. Так между собой были связаны Пушкин и Чаадаев. Эта пара была просто духовно неразрывна. Пушкин пишет о Чаадаеве: «Ты пробуждал к высокому любовь». Чаадаев также говорил, что если бы он был во время дуэли с Пушкиным, самой дуэли бы не было, ведь как он сам говорил, может быть, он был единственным человеком, понимавшим, кто такой Пушкин.

Почти все русские философы были блестящими литераторами. Возьмите текст Флоренского – это пишет эстет. Не случайно Бердяев назвал его трактат «Столп и утверждение истины» «стилизованным православием». В мировой культуре, например, были немецкие романтики, которые одновременно были и философами и писателями. Понятно, что некоторых немецких философов (например, Гегеля или Канта) читать трудно. Но если вчитаться, это – музыка, похожая на симфоническую музыку Бетховена или Баха. Например, гегелевская «Философия истории» построена по всем законам музыкального произведения. Философ, не умеющий писать, не существует.