Он долгим взглядом смотрит на чемодан в руке Бирч и делает вывод:

— И, мне кажется, сейчас у всех нас идет череда отчаянных решений.

Это не звучит как укор и насмешка. Уверенность таких людей, как Юда, заставляет волей-неволей соглашаться со всем, что они говорят, а сейчас он так и вовсе озвучивает то, что вертится на языке у самого Кирихары. Что может быть более отчаянным, чем надеяться на информационную подачку от врага?

— Слушайте. — Юда трет лоб. — Я знаю, зачем вы здесь. Вы хотите выбить из Деванторы, не картелевская ли это подделка. Я скажу вам: скорее всего, нет, но мне вы не поверите. А разговор с Деванторой вам не понравится.

— Спасибо за заботу, но… — с натянутой улыбкой начинает Арройо.

На заднем плане кто-то из людей Юды хрипло смеется:

— Слышал, Гема? Наши зарубежные друзья думают, что смогут выбить что-то из демона Деванторы.

Но Арройо все равно продолжает:

— Но я не собираюсь ничего из него выбивать. У вас сложилось некорректное мнение о способах нашей работы, коллеги. Я собираюсь задать ему пару вопросов. Не больше.

На невыразительном лице Юды впервые проскакивает что-то не из базового набора эмоций вымуштрованного увальня — он почти улыбается и хмыкает:

— Полагаешь, что умнее Деванторы, американец? — А следом делает приглашающий жест рукой. — Ну вперед. Он внизу, на втором этаже. Попробуй-ка его разговорить.

* * *

Юда доводит их до лестницы — дальше будто бы не позволяет идти видимая только ему надпись «Оставь надежды всяк сюда входящий». Впрочем, они справляются сами. Самая забаррикадированная из всех дверей выглядит как та, что им нужна. Возможно, они узнают ее по тому, что на нее нацелена стационарная турель. За турелью никто не стоит — двое из людей Юды сидят на ящиках у стены, но нужную атмосферу она создает.

Когда Юда уходит обратно наверх, Арройо оборачивается на Кирихару и Бирч:

— Понаблюдаете?

— Пусть лучше думает, что вы наедине, — говорит она, — я послушаю отсюда.

— Эллиот?

— Нет, спасибо, я лучше… останусь здесь. — Не то чтобы Кирихаре улыбается вариант сидеть среди копов-головорезов, но он примерно подозревает, как может пойти разговор Деванторы и Арройо: присутствовать при этом ему совсем не хочется.

— Да брось, — Арройо смотрит на него мягко, будто бы ему уже четырнадцать, а он все никак не освоит езду на велосипеде, «но это ничего страшного, милый»; он замирает у двери, а потом вздыхает: — Я не собираюсь причинять ему никакого вреда.