Рид кривится:

— Оптимизм — это важно, но на твоем месте я бы ни на что не рассчитывал.

Кирихара сидит на полу, согнув колени, вжав шею в плечи и подтянув к себе сумку с оттисками. Минус в том, что даже если («когда», говорит себе Кирихара, потому что оптимизм, оказывается, — это важно) они выберутся отсюда, то Рид, вероятнее всего, его прикончит. Буквально или фигурально — как повезет.

— Мир! — мелодично оповещает Арктика.

Воцаряется тишина. Рид несмело высовывает голову из-за барной стойки.

— Шутка! — говорит та. И тут же начинает стрелять.

— Как сказал один классик: ты считаешь себя остроумной? — в интонациях Рида, когда он юркает обратно, можно уловить что-то мстительное.

— Я? Да, весьма!

— Это ты мне мстишь за ту пуэрториканку? — возмущается Рид, весь покрытый осколками битого стекла.

— Она была чилийкой, — педантично поправляет его Арктика. — И нет, я не мщу тебе за ту чилийку!

— Тика, столько лет прошло, я тебя прошу. — Рид вставляет новую обойму в пистолет, не глядя отшвыривая старую, и закатывает глаза. — Не отравляй свое сердце злопамятностью!

Кирихаре неинтересно. Кирихаре все равно. У Кирихары, наверное, во взгляде это «неинтересно» и «все равно» черным по белому написано, раз Рид на него косится. Он ничего не говорит: они просто обмениваются взглядами, и, какие бы мысли набатом ни стучали в голове, Кирихара просто не может прервать этот странный контакт.

— О, Эйдан, ты слишком плохо меня знаешь, чтобы что-то говорить про мое сердце!

— Если я что-то и знаю хорошо, то это тебя, Тика.

— Дурак, — умиленно кричит она. — Между нами не было ничего серьезного.

— Три года трахались — и ничего серьезного? — продолжая глядеть Кирихаре в глаза, насмешливо спрашивает Рид.

— Там больше в мозг было! — хлестко смеется Арктика. — Ты поосторожнее, агентик, чувства чувствами, но он того не стоит!

Рид окидывает Кирихару взглядом из категории «И чего я еще про тебя не знаю?», Кирихара пытается изобразить ему лицом что-то в духе «Я тоже этого про себя не знал» и открывает рот, чтобы поблагодарить Арктику за такую трогательную и абсолютно неуместную заботу. Сказать он ничего не успевает.

— Так, все, заткнитесь! Левша, заткни Тику! Иностранец, заткни патлатого! — вместо него кричит Голландец. — Перемирие!

Рид и Кирихара переглядываются еще раз, но эти переглядки уже сугубо рабочего характера. Возможно, придумать очередной гениальный план в состоянии Рид, но не Кирихара. Кирихара понимает, что им в их положении и с их ресурсами долго не продержаться.