Рид отвечает:
— Мы тебе не верим! Сначала пристрели Арктику!
Тем не менее они медленно выглядывают из-за стойки. Как и следовало ожидать, тут же в бутылку на полке сзади влетает пуля. Бутылка лопается. Кирихара сгибается, пряча голову от осколков. Руки мгновенно начинает саднить от боли, на шею попадают брызги алкоголя, много брызг.
— Голланд же сказал не стрелять, ну Левша! — капризно тянет Арктика. — Ты попал в кальвадос за семьдесят долларов!
Кирихаре от этого не легче: для него все это одинаково воняет спиртом.
— Он храбро выстоял, а ты!.. — продолжает Арктика.
— Так мы миримся или нет? — спрашивает Рид, опираясь руками на полки барной стойки; один из осколков — небольшой, но все-таки — торчит у него из спины, но он его будто бы не замечает.
— А такой был кальвадос… — траурно вздыхает Арктика. — Кстати, Рид… Рид?
— Голланд, скажи Арктике, что я с ней не разговариваю.
— Обижаешься за ту чилийку? — Она звонко смеется. — Я тебя умоляю,
Так кто на кого обижается-то?
— Она была пуэрториканкой!
То, как они играются с репликами друг друга, перестает быть смешным: Кирихара чувствует неожиданный прилив раздражения.
— Так вот, Рид, будь лапушкой, скажи-ка… — в веселом голосе Арктики слышна издевка. Кирихара часто замечал эту интонацию в отношении Эйдана Рида за последнюю неделю, но в этот раз она особенно злорадная. — Ты здесь со своими или сам по себе?
— А все тебе расскажи, принцесса. — Рид перезаряжает пистолет. «Принцессу», судя по интонации, он использует как оскорбление.
— Я слышала, ты снова работаешь со стариком, — легкомысленно продолжает Арктика. — Он тебя простил или поймал? Сколько у тебя абонементов на индульгенцию?
Рид кривит рот. Чилийка ли тут замешана, пуэрториканка ли, но у этих двоих явно друг с другом счеты.
— А что будет, когда мы тебя прижмем на этот раз? Снова свалишь из страны? Стащишь у старика и оттиски тоже?
Кирихара замирает, еще крепче сжав сумку. Не то чтобы он не думал о таком заранее — нет, проблема как раз в том, что он