— Спорим, что речь зайдет об аргентинке через три реплики! — восклицает Боргес.

Аргентинке?

— Сто баксов на пять реплик, — веселится Зандли. — Они же все-таки серьезные люди.

— Четыре реплики, — неожиданно вступает Салим. — И по-моему, там была не аргентинка, а какой-то колумбиец.

Колумбиец?

— О, Кирихара, ты бы видел сейчас свое лицо, — хохочет Боргес.

— Ты думал, там замешана одна девушка? — прыскает Зандли. — Их было много. И девочек, и мальчиков.

— И никто не знает, какая именно послужила той самой разлучницей, — продолжает Боргес.

— И кто кому вообще изменил, — заканчивает Зандли.

— Посмотрите на них! — врывается Рид. — Собрались, твою мать, наши с Тикой биографы! Кирихара, не слушай их! Пиздят как дышат!.. Арктика, я не тебе, отвали. Сурья, не уступай ей место! Вы же терпеть друг друга не можете!

Они там, видимо, все втроем друг друга терпеть не могут. Какая трогательная взаимность.

— Так, — замечает Зандли. — Народ. Здесь сейчас, по ходу, будет драка.

— Да ты издеваешься?! Убери пушку!

— Она в него целится? — со смешком спрашивает Боргес.

— Ага. Что-то насчет кореянок… — Внезапно по связи раздается оглушительный хлопок, и Зандли с Ридом начинают ругаться практически хором. — Черт! Рид, да сколько можно мяться! Стреляй!

— Что случилось?

— Что у вас там?

— Эта гадина пальнула в салон! Держи своих бывших под контролем!

— Как будто кто-то когда-то мог контролировать Арктику! — ругается Рид. Судя по акустике, он закрыл окно. Слышится стук, а с улицы — еще хлопки и металлический скрежет. Палит по закрытым окнам, понимает Кирихара.

Видимо, пальбы от Арктики хватает, чтобы все остальные вспомнили, что у них вообще-то тоже есть пистолеты. Среда, где все вооружены до зубов, — это как заправка, облитая бензином: достаточно одной искры, так что вскоре выстрелы начинают слышаться отовсюду. Кирихара напряженно сползает по креслу вниз.