– Я ненавидела его всю жизнь, – сказала она, Антон застыл на месте, даже перестал дышать, как будто какая-то сила пригвоздила его к полу и парализовала. Сердце выскакивало из груди, он чувствовал себя грабителем и вот он попался, незнакомец, пытающийся тайно унести с собой ее образ.

– Да, ненавидела, – повторила она, ее голос был потрясающе красивым, а глаза – темно-синими, как позднее небо. – А он оставил мне все.

Она то ли всхлипнула, то ли издала смешок, а потом добавила:

– Зачем он это сделал? Мне никогда ничего не было нужно от этого человека. Он что, думает, если он впал в кому и оставил мне дом и счет в банке, я все забуду, прощу и буду его любить? Или он считает, что это искупление?

– Простите, – дар речи наконец вернулся к Антону, – я не хотел…

– Да ничего, я же вижу, что вы там стоите, – отмахнулась она, как-то странно глядя на Антона. Ее глаза были большими и прекрасными, но взгляд он никак не мог понять. – Наверняка думаете: «новенькая, кто она?» и все такое. Тут ведь все, наверное, друг друга уже знают. А если и нет, и вы просто случайный прохожий…

И она пожала плечами, элегантно и сексуально. Нет, никого интереснее и притягательнее Антон точно не видел, теперь он в этом не сомневался.

– Да, я… – он прочистил горло, слова застревали от волнения и радости, ведь он говорил с ней, а ведь минуту назад и мечтать об этом не смел. – Я навещал мать, она здесь в палате 9А, дальше по коридору.

– Тогда вы знаете, что иногда так хочется высказать все и быть уверенным, что тебя услышат. – Она снова запустила свои длинные пальцы в волосы, вытаскивая все новые пряди. Антон с восхищением наблюдал за ней, ему надо было уходить, но он не мог, он был букашкой, пойманной в сети. И даже сопротивляться не было сил. – Я, и правда, никогда не была здесь. Приехала ночью и сразу – сюда. Слишком много злости и эмоций, я все равно бы не уснула, так хотелось…

Она снова пожала плечами, поднимая на Антона свои странные глаза.

– Не знаю, вцепиться в него ногтями и кричать и кричать в это лицо… – она грустно хихикнула, – но даже здесь он умудрился сделать мне назло. Я могу кричать хоть до хрипоты и потери сознания, могу бить его хоть битой – ему уже без разницы. Ничего он не поймет и не услышит.

– Это мне знакомо, – ответил он, – я, правда, никогда не хотел ударить свою мать, но иногда меня наполняла злость оттого, что она меня бросила, что не слышит меня. Как будто это ее выбор.

– Это несправедливо, – убеждено сказала она, а Антон все пытался разгадать ее странный взгляд и не мог, – он просто взял и сбежал, опять наплевал на меня и просто отгородился, мол, вот, я в коме, вот мои последние указания, делайте теперь что хотите.