Как на автопилоте она продолжала пробираться сквозь скопление людей, не видя и не слыша никого вокруг. Все, что она слышала – это зов, загадочный и сильный как никогда, а перед глазами стояла роза, созданная из огня, она прямо-таки видела, как ее алые лепестки медленно раскрываются, обжигая ей грудь и то, что в этой груди жило, может, это была душа или сердце. И это был приятный жар, такой новый и непривычный для ее холодного сердца. Она всегда была ледяной, даже тогда, когда еще не была Фатимой, но этот холод уже был в ней, и вот теперь он таял, лед в ее сердце плавился от прикосновений огненного цветка, и слезы, медленно и тихо текущие по ее щекам, были каплями того растаявшего льда. Она и не замечала, что плачет, пока картинка в глазах не начала двоиться. Да что же это со мной, подумала Фатима, ей хотелось кричать и бежать, бежать, пока хватить сил… но куда? Она и сама не знала. Вибрация в груди усиливалась, роза вот-вот должна была раскрыться, но что потом? Что будет с ней, когда это странное чувство достигнет своего апогея? Ответов у нее не было, как не было и страха, только легкая грусть, смешанная с какой-то дикой радостью. Мысли в голове остановились, или наоборот, полетели с такой скоростью, что стали недоступны для сознания, Фатима вспомнила сверхскоростные поезда в Европе – пока скорость небольшая, ты ощущаешь движение, но потом, когда поезд разгоняется, все ощущения пропадают, кажется, что ты просто сидишь на диване в гостиной, а не мчишься быстрее ветра. То же самое происходило у нее в голове.

– Стоп, – прошептала она, вдруг резко останавливаясь посреди людского потока, – просто постой минутку.

Люди вокруг продолжали перемещаться, толкали ее, но она не сдвинулась с места, твердо решив, что пока не восстановит хотя бы минимальный контроль над собой, не сделает ни шагу. Да и куда идти, в глазах двоилось от слез, которые она не замечала, а в груди вообще происходило что-то неописуемое. Может, так сходят с ума, подумала Фатима, и эту мысль она успела ухватить в безумном потоке, мчащемся через ее сознание. Она смахнула слезы, удивляясь, что лицо все мокрое, хотя с водой она распрощалась уже давно, глубоко вдохнула. Но этот вдох не принес облегчения, сила вибраций в груди только нарастала. Она была одна в людском море, одна на всей это чертовой планете, и никогда так остро она не ощущала своего одиночества и изолированности. Еще раз проведя ладонями по щекам, она смахнула остатки того льда, что растаял в ней, а потом подняла глаза к небу. Оно было темным, но она-то знала, что темнота обманчива и часто скрывает много интересного и прекрасного, вот и сейчас, за этой темнотой – звезды, миллиарды звезд, и каждая одинока.