Но одно он знал точно – он потерял радость жизни, потому что почти забыл ее, ведь с того поцелуя под луной прошло уже много лет. Он забыл, но сердце не забывало. И вот он погрузился в депрессию, когда до него наконец дошло, что он больше никогда ее не увидит, что она никогда не будет с ним. А она единственная, кто ему по-настоящему нужен, единственная, кто может с ним быть.
А утром он вдруг проснулся другим человеком, просто бомба начала тикать при приближении детонатора, все просто, он почувствовал ее, почувствовал, что снова увидит, что всё вспыхнет снова. Но мог ли он знать, что эта легкая вибрация в груди к вечеру превратиться в мощную бомбу, взрыв которой изменит его навсегда? Нет, теперь он уже не впадет в депрессию, и жизнь уже не потеряет смысл, потому что эта волшебная энергия билась в нем, заполняла его, согревала. Это было чудом, а разве чудеса надо объяснять?
Мама бы меня поняла, подумал Пророк, лежа в уже не такой темной комнате, солнце на востоке уже начинало свой путь, она всю жизнь твердила о чудесах и сверхъестественной силе. И вот, скажите «аллилуйя», я тоже поверил. Чудо свалилось на него, обрушилось, как лавина, и теперь не имело смысла что-либо отрицать. Он, всю жизнь любивший свое одиночество, вдруг стал нуждаться в другом человеке, это ли не чудо? Мир, принадлежавший ранее только ему, вдруг стал слишком большим для одного человека, а жизнь, которую не с кем разделить, – пустой.
Но он знал, что делать, эта энергия подсказала правильный путь, и пока она была в нем, он знал, что все получится. Итак, на рассвете своего первого дня новой жизни, Пророк принял решение. А когда первый луч солнца заглянул в его окно, он уже крепко спал, усталый, но спокойный. И если бы его мать увидела его сейчас, она бы прослезилась, потому что так безмятежно и крепко, с улыбкой на губах, он спал только в колыбели.
Все кончается, думала Фатима, медленно поднимаясь по знакомой дороге к детскому лагерю, всему приходит конец, в этом и есть очарование жизни. Самое трудное, самое невероятное ее дело завершилось, перстень она отправила, деньги получила, а славы это дело принесло ей еще больше. Но это уже не радовало, ничего не радовало ее с некоторых пор, хотя она не могла сказать, что погрузилась в депрессию. Просто произошла какая-то переоценка или обновление, после той встречи на набережной она стала другой, и теперь, казалось, прежней уже никогда не будет.
Какая-то легкая грусть как вуаль легла на сердце, и сквозь эту завесу мир казался совсем другим, таким, каким она его раньше не видела. Она стала спокойной, но не стала от этого менее собранной или внимательной, просто спокойной. И ей нравилось это новое состояние, можно сказать, именно к нему она стремилась всю жизнь и теперь почти достигла идеала… почти. Бросать то, чем она занималась, в планы Фатимы не входило, а значит, до состояния полного покоя ей придется еще дожить. То, что вело и держало ее все эти годы, еще не завершило свою миссию, еще не отпустило ее, так что о полном покое и гармонии пока не могло идти и речи. Но все же она заметно изменилась, и эти перемены ей очень нравились.