Квартира оказалась уютнее, чем на фото, особенно его порадовал балкон, выходящий на оживленную улицу и парк за ней, здесь можно было сидеть с чашечкой чая и наслаждаться бурлящей жизнью города, в то же время ощущая себя в парке или на курорте. И там действительно стоял столик и два плетеных кресла. Просторная комната-студия с кухонным отделом и электрическим камином тоже излучала уют и одновременно быстрый темп жизни современного мира, большие окна, светлые тона в отделке, обилие электроники и натуральных материалов – ему нравилось здесь всё больше и больше.

В первый же вечер он допоздна сидел на балконе, завернувшись в плед, дождь так и не усилился, но и не прекратился, и его это вполне устраивало, капли тихо шуршали по прозрачному навесу балкона, правда первые часы он их не слышал из-за шума машин и гомона сотен людей. Но стрелки часов бежали вперед, улица пустела, хотя он понимал, что совсем она вряд ли освободится от людей и транспорта, но ночь, прокравшаяся в город, привела за собой тишину, и вместе эти подруги расположились почти на всех улицах Лондона, за исключением богемных мест и районов развлечений. Ему не хотелось туда, не сегодня, эту ночь, как и многие последующие, наверное, он собирался провести в тишине и покое, надеясь, что туман в душе рассеется, что он снова обретет ту легкость и вкус жизни, которыми всегда отличался. Или хотя бы их подобие. Он и сам не мог себе признаться, что нашел для себя тихую норку, в которой спрятался от невидимого врага, от ответственности, от собственного бунта против новых реалий жизни, он еще не готов был вылезти из этой безопасной и уютной норы, не готов был выйти в мир, не имея привычной брони, а его броней всегда была свобода.

Я ветер, думал он, сжимая в руках остывшую уже кружку с чаем и глядя, как небо над парком становится всё темнее, как зажигаются первые фонари, и люди покидают улицу-сцену перед ним, я привык летать по миру, не сдерживаемый ничем, у меня нет собственности, нет корней, меня толком и нет, я – призрак в компьютере, я уже забыл свое настоящее имя. Как и ветер, я прозрачный и невидимый, но всё же присутствующий в мире странник, а теперь… теперь меня попытались поймать, я наткнулся на скалу, вдруг выросшую из ровной земли. Как такое могло произойти? Может ли кто-то удержать в руках ветер? А что происходит с ветром, когда его ограничивают – он исчезает, потому что ветер и есть движение, ветер и есть свобода.

Отправляясь наконец спать и окончательно продрогнув, он понял, что не хочет исчезать, не хочет переставать быть ветром. Но для этого ему, возможно, придется исчезнуть из жизни женщины, которая возвышалась посреди совершенно плоского мира, как гора. А второй горой был тот, кого он не знал, кто убил художника и шел по следу Фатимы. Что бывает с ветром, когда он оказывается между двух гор, задался вопросом Пророк, чтобы тут же и ответить – он превращается в ледяной, воющий сквозняк. Завернувшись в два одеяла, Пророк свернулся клубочком и уснул.