— Как скажешь.
— Но теперь у нас, конечно, возникла проблема.
Я был благодарен за каждую проблему, вдохновляющую ее на использование местоимений первого лица во множественном числе вместо осудительного второго лица в единственном числе, к которому она прибегала в последние дни.
— Немец заявит в полицию, это как пить дать.
— Ты думаешь?
— Скорее всего, уже заявил.
— Из-за фотоаппарата?
— В том числе. Хотя хватило бы и рукоприкладства в общественном месте. Но ты прав. Если фотоаппарат испортился после падения в воду, немец обратится в страховую компанию за возмещением. А для этого нужна копия заявления.
— Но ведь карабинеры не станут ничего предпринимать? — предположил я.
— Как тебе сказать, Илья, подозреваю, что в этом-то и заключается наша проблема. Если бы речь шла о простой краже, ты был бы прав. Но заявление о применении насилия в общественном месте — это точно повод к возбуждению дела. Формально это тяжкое правонарушение.
— А если он не получил серьезных травм?
— А откуда ты знаешь, в каком состоянии сейчас твой немецкий приятель? Ты не задержался, чтобы ему помочь.
— Клио, ты начинаешь меня пугать.
— Нет, пугаться не стоит. Мы ни в коем случае не должны поддаваться страху. Что мы должны сделать, так это адекватно отреагировать.
У нее в глазах загорелся тот же огонек, что и во время нашей игры в поиски последнего Караваджо. С той же серьезностью, с которой она выдумывала самые невероятные аргументы в пользу того, что считающаяся утерянной картина определенно должна находиться на Мальте или в Портовенере, Клио принялась взвешивать возможные варианты действий под угрозой уголовного дела против меня.
— Само собой, найдутся свидетели, — предположила она.
— Его жена.
— И еще половина населения земного шара. Это одно из самых многолюдных мест в Венеции.
— И ты думаешь, карабинеры смогут вычислить меня на основании свидетельских показаний?
— Илья, подумай как следует. Им достаточно будет описания твоей внешности. Ты единственный человек в Венеции, который в августе разгуливает по городу в костюме с галстуком.