Над ним нависали деревья. Небо было таким ясным, что Чуну видел мигающие в сумеречном небе звезды. Забавно, раньше он их не замечал. Он так сосредоточился на своей миссии. Но вечер стоял на удивление прекрасный.

Когда он повернул голову, к его щеке прилипли листья. Он увидел шаманку, лежащую там, где она упала, а в метре от нее валялся его панмани, все еще не тронутый.

– Чуну, – раздался голос Сомин.

Он сел и посмотрел на обугленную землю вокруг себя – идеальный круг с тускло мерцающими угольками. От почерневшей земли, как пар, поднимался дым. А рядом с ним лежала груда обгоревших одежд. Больше ничего от сансина не осталось.

Сомин сидела рядом с ним, на ее рубашке засыхала кровь.

– Сомин-а. – Чуну протянул к ней руку. – Ты ранена? Огонь тебя не задел?

Она покачала головой, отталкивая его руки.

– Я в порядке. Но Джихун… – Ее голос стал хриплым, и она отвернулась.

Чуну проследил за ее взглядом. Миён держала на руках потерявшего сознание Джихуна, а по его рубашке расползалось свежее пятно крови.

61

61

– Мы должны что-то сделать, – сказала Миён, пытаясь остановить кровотечение.

– Нужно отвезти его в больницу, – предложила Сомин.

Чуну, прихрамывая, подошел.

– Дай мне посмотреть. – Он покачал головой. – Рана недостаточно глубока, чтобы убить его. Но его тело ослабло из-за того, что в нем жила душа Синхе.

– Что это значит? – спросила Сомин.

– Это значит, что, если вы не выгоните меня из этого человека, он умрет, – прохрипела Синхе.

– Лучше не пытайся говорить, – перебил Чуну. – Побереги силы.

– Поверь мне, я именно это и пытаюсь делать, а вот вы все пихаете меня и ворочаете, и мне от этого больно.

Миён подвинулась, чтобы Синхе села самостоятельно.